100 великих крылатых выражений

Подобный образ мыслей привел в особенное бешенство всех врагов Наполеона за пределами Франции. Никто из них не сомневался, что Наполеон был преступником, узурпатором, захватившим престол. Зато теперь все они видели, как он заблуждается в своих рассуждениях, как он ошибочно думает.

Луи Антуан де Бурбон-Конде, герцог Энгиенский (1772–1804), – а казнить предстояло его, – почти половину жизни провел за границей. Он бежал из Франции вместе с отцом в 1789 г., когда революция только начиналась. Их предусмотрительность спасла им жизнь, но юный герцог не хотел мириться с потерей всего, чем владели предки. В 1792 г., в 20 лет, он записался в армию, которую собрал его дед, Луи Жозеф де Бурбон, князь Конде, готовившийся «напасть на негодников» и покорить страну, как взбунтовавшуюся деревню. В его армии внук стал офицером кавалерии.

Казнь герцога Энгиенского. Гравюра 1836 г.

Десять лет пролетели, словно грустный сон. Армия не добилась побед и в 1802 г. была распущена. Герцог поселился в Эттенхайме (герцогство Баденское), иногда приезжая ненадолго в Страсбург, где у Бурбонов имелись доверенные агенты.

Между тем в соседней Франции спокойствия не было. В феврале 1804 г. здесь раскрыли заговор, который готовили три генерала – роялист Жорж Кадудаль (1771–1804), любимец Конвента Жан-Шарль Пишегрю (1761–1804), а также военный соперник Наполеона, Жан Виктор Моро (1763–1813).

Покушение должно было состояться в Мальмезоне, частной резиденции Наполеона в окрестности Парижа. Когда планы генералов, этих неудачных подражателей ловкача Бонапарта, сорвались, первый консул решил, что заодно следовало бы и примерно погрозить монархистам. Надлежит взять кого-либо из Бурбонов и притянуть к разоблаченному заговору. Этот «кто-либо», как хорошо было известно, жил недалеко от французской границы. Этот «кто-либо» был фигурой незначительной – разменной пешкой в политической игре. Схватить его, как думалось Наполеону, будет делом простым.

Похищение должно было состояться в ночь с 14 на 15 марта 1804 г. По приказу Наполеона в Эттенхайм отправились отряд жандармов и 300 драгун под командованием бригадного генерала Мишеля Орденера (всю оставшуюся жизнь тот будет уверять, будто не знал, что везет своего пленника на казнь).

Когда эта маленькая армия остановилась возле дома герцога, тот уже не сопротивлялся. На пути во Францию, в Венсенский замок, расположенный близ Парижа и знаменитый своей тюрьмой, герцог, впрочем, не скрывал ненависти к Наполеону и клялся, что будет использовать любую возможность, чтобы бороться с узурпатором. Захваченные у него бумаги свидетельствовали, что Бурбоны и впрямь надеялись свергнуть первого консула – Наполеона. Узнав об этом, тот впал в бешенство: «Почему они не выступают с оружием против меня? […] Вместо этого они подсылают уличных бандитов, взрывают Париж, убивают невинных людей. За это они прольют кровавые слезы!»

20 марта герцог предстал перед военным судом. Председательствовал в нем генерал Пьер-Огюстен Юлен. Подсудимый гордо заявил, что он – враг Бонапарта, но никакого участия в заговоре против него не принимал. Герцог требовал разбирательства. Его не было. Наполеон распорядился немедленно вынести смертный приговор.

21 марта в четыре часа утра роковые слова были произнесены. Через полчаса расстрельная команда из 16 жандармов привела приговор в исполнение прямо у стен замка.

С юридической точки зрения казнь герцога Энгиенского была преступлением, с политической оказалась ошибкой. Власти Пруссии и других германских государств были возмущены нарушением международного права. Их суверенитет был теперь под угрозой. Произвол Наполеона, похоже, не знал границ.

Однако во Франции «узурпатор» торжествовал. После показательной расправы над герцогом Энгиенским, после этой «террористической казни», как назвал ее французский писатель XIX в. Луи Бержерон, роялисты более не покушались на жизнь Наполеона. Заговоры прекратились. Во Франции воцарилось показное единомыслие. Наполеон же в ответ на возмущение заграницы позволил себе торжествующе заявить: «Я и есть Французская революция».

Впоследствии Жозеф Фуше, при Наполеоне трижды бывший министром полиции, якобы отозвался о его решении расправиться с герцогом Энгиенским известной фразой: «Это хуже, чем преступление, – это ошибка» (ее часто приписывали также министру иностранных дел Талейрану). По другой версии, Фуше, узнав об этом жестоком убийстве, сказал: «Это был напрасный пушечный выстрел».