100 великих речей

Суть дела. 24 января 1878 г. Засулич под видом просительницы пришла в общественную приемную петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и выстрелами из револьвера тяжело ранила его. Она была тут же арестована. Спешное дознание установило: причиной покушения стала месть Трепову, который, нарушив царские указы о запрете телесных наказаний, велел в июле 1877 г. сечь розгами политического заключенного студента А.С. Боголюбова за то, что тот в Доме предварительного заключения не снял перед ним фуражку. Боголюбов был незнаком Засулич, и это вносило дополнительную интригу в расследование, т. к. «месть» террористки была не мотивированной.

От следователей дело поступило в Санкт-Петербургский окружной суд, куда только что был назначен председателем великий русский юрист, а тогда всего лишь чиновник Министерства юстиции Анатолий Фёдорович Кони. Министр юстиции К.И. Пален распорядился рассмотреть дело 31 марта в открытом суде присяжных, при этом потребовав от Кони гарантий того, что присяжные признают Засулич виновной. В противном случае судья должен повести процесс с нарушением законодательства, чтобы потом можно было отменить решение в кассационном порядке. Кони проявил характер и ответил министру: «Я председательствую всего третий раз в жизни, ошибки возможны и, вероятно, будут, но делать их сознательно я не стану, считая это совершенно несогласным с достоинством судьи!»

В.И. Засулич

При рассмотрении дела Кони помогали двое судей – В.А. Сербинович и О.Г. Ден. Обвинителем выступил тов. прокурора этого суда К.И. Кессель, защитника выбрала Засулич – бывшего прокурора судебной палаты П.А. Александрова. Александров тщательно подготовился к судебным баталиям, изучил поведение присяжных на других судебных заседаниях, после чего отвел 9 человек, благоволивших к властям и осуждавших радикализм.

31 марта зал суда был забит столичной публикой до отказа. Обвиняемая признала, что стреляла в Трепова не с целью убить его, а чтобы создать судебный прецедент.

Когда начались прения сторон, прокурор обвинил подсудимую в заранее обдуманном намерении лишить жизни Трепова, признав инцидент с поркой Боголюбова не относящимся к данному суду. Затем слово дали защитнику.

Речь Александрова сопровождалась вскрикиваниями, слезами и аплодисментами публики. Кони едва не выгнал всех из зала. Защитник напрямую связал порку Боголюбова и выстрелы в градоначальника. При этом обратил главное внимание не на само покушение, а на психологию подсудимой. «Адвокат… оказался гением пиар-технологий: он сумел навсегда внушить нарождавшемуся российскому гражданскому обществу чувство вины за собственную благонадежность и превратил суд над Засулич в суд над системой… Он всего лишь… показал, что политический строй порочен, что в стране царит произвол должностных лиц, что тюремная система уродлива, а общество с этим всем мирится. И вот является чистая девочка и своим поступком разрушает этот постыдный негласный «общественный договор». И ее теперь за это накажут? Да она же героиня, а не преступница!»

Выдержка (с сокращениями) из пространной речи Александрова:

«…Через пятнадцать лет после отмены розг… известие о наказании Боголюбова розгами не могло не произвести на Засулич подавляющего впечатления… Нет, не с формальной точки зрения обсуждала В. Засулич наказание Боголюбова; была другая точка зрения, менее специальная, более сердечная, более человеческая… Боголюбов был осужден за государственное преступление… Закон карающий может отнять внешнюю честь, все внешние отличия, с ней сопряженные, но истребить в человеке чувство моральной чести, нравственного достоинства судебным приговором, изменить нравственное содержание человека, лишить его всего того, что составляет неотъемлемое достояние его развития, никакой закон не может… С чувством глубокого, непримиримого оскорбления за нравственное достоинство человека отнеслась Засулич к известию о позорном наказании Боголюбова.