100 великих узников

Накануне стрелецкой казни царевну заперли в келье у Напрудной башни, а в полдень того страшного дня под ее окнами послышался шум и раздался конский топот. Взглянув сквозь железную оконную решетку, царевна увидела, что по полю движется длинный ряд телег со стрельцами. Задрожав всем телом, Софья забилась в угол кельи: чудился ей громкий говор, слышались рыдание и крики, и среди всего этого зловеще звучал голос Петра. Наконец все стихло: царевна подбежала к окну и в ужасе отшатнулась; бросилась к другому, третьему… Перед каждым из них на веревке, привязанной к бревну, укрепленному между зубцами монастырской стены, висел мертвец с посинелым раздувшимся лицом, высунутым языком и выкатившимися глазами. У каждого правая рука была протянута к келье царевны, а в руку вложена бумага – стрелецкая челобитная о вступлении Софьи на правительство. Слетавшиеся вороны рвали на них саваны, добираясь до мертвечины; ветер качал трупы, вид которых с каждым днем становился все отвратительнее. Целыми днями царевна неподвижно сидела в глубине кельи, не отводя глаз от качавшихся трупов и следя за воронами, которые садились то на плечи, то на голову висельников…

Царица Евдокия Федоровна

Первая супруга Петра I была из рода Лопухиных, не считавшихся знатными, но они пользовались расположением царицы Натальи Кирилловны, которая и женила царя на молодой красавице Авдотье. Брак совершился 28 января 1689 года, тихо, скромно, без особенных торжеств… И даже не в Благовещенском соборе Кремля, где обычно венчались цари русские, а в небольшой придворной церкви Святых апостолов Петра и Павла. Едва миновал медовый месяц, как царь Петр оставил молодую жену и поскакал в Переславль строить с немецкими корабельными мастерами суда. Евдокии грустно было оставаться одной, из походов Петр не писал к жене своей, со временем заметно охладел, а потом и вообще забыл о ней, веселясь в Немецкой слободе, где его сердцем завладела хорошенькая, своенравная Анна Монс.

^{Царица Евдокия Федоровна}

Согласие между супругами – Евдокией и Петром – поддерживала только царица Наталья Кирилловна, но после ее смерти Петр решил расстаться с женой и отправить ее в монастырь. Из Лондона он писал боярам Л.К. Нарышкину и Т.Н. Стрешневу, а также духовнику царицы, чтобы они склонили ее к добровольному пострижению. Вернувшись в конце августа 1698 года в Москву из первого заграничного путешествия, Петр поспешил навестить некоторых своих друзей, а потом посетил и семейство Монс. С женой он не виделся, лишь несколько дней спустя согласился встретиться с ней на нейтральной территории – в доме думного дьяка Виниуса. И то только для того, чтобы подтвердить свое решение о заточении ее в монастырь. Чем заслужила она это? В чем провинилась? Но Петр оставался непоколебим в своем решении.

В сентябре 1698 года участь царицы была решена: в простой карете, запряженной парой лошадей[26], без свиты, в сопровождении только карлицы Евдокию Федоровну отвезли в Суздаль – в Покровский женский монастырь. В горе и нищете жила здесь молодая царица, так как Петр забыл о ней совершенно и не назначил никакого денежного содержания. Царевна Марья Алексеевна и царица Прасковья Федоровна изредка посылали несчастной подарки и приветы через приближенных своих, а иногда через нищих или юродивых. Сестрам царя, участие которых в стрелецком бунте было почти доказано и которых тоже заточили, были хотя бы предоставлены приличное содержание и привычная обстановка. С невинной же обошлись строже, чем с провинившимися. Евдокии Федоровне было тогда всего 26 лет, и долгие годы мрачные стены уединенной кельи служили склепом для молодой женщины, полной страстных желаний.

В мае 1699 года в монастырь приехал окольничий С. Языков: он более двух месяцев жил в Подмонастырской слободе и каждый день ходил к царице. Приезд его сопровождался какой-то таинственностью, и по монастырю поползли слухи, что приезжал он по приказу Петра I постричь царицу Евдокию. Слухи оказались справедливыми? и по требованию С. Языкова архимандрит Спасо-Евфимьева монастыря прислал к нему иеромонаха Иллариона – для совершения тайного дела. Окольничий привел иеромонаха в келью казначеи Маремьяны, где жила царица Евдокия Федоровна, здесь, за занавесками и состоялось пострижение, причем так тихо и тайно, что казначея ничего и не увидела. Царицу нарекли инокиней Еленой, но она не признала воли и приговора Петра I.

Тяжел был переход из царских чертогов в монастырскую келью, и грустно было молодой самолюбивой женщине переодеться из золотой парчи в черное монашеское платье, причем насильственно, не зная за собой никакой вины. Царица предалась было молитвам, но в воображении постоянно возникали картины ее прежнего величия. Инокиня Елена даже отправилась к игумену Сновидского монастыря Досифею, который пользовался репутацией богоугодного человека и предсказателя. Царица рассказала ему о своем горе. Игумен утешал ее и в темных пророчествах намекнул на отрадное будущее.