100 великих женщин

Ермолова рано вышла замуж и вышла по любви, однако молодые очень рано поняли, насколько они далёкие люди. Однако консервативное воспитание и глубокая порядочность не позволили Ермоловой лишить дочку отца. Её девические слова в дневнике о том, что даже ребёнок не заставил бы её сохранить формы жизни, потерявшие внутренний смысл, на деле оказались всего лишь бравадой. Глубокое и постоянное чувство, упрятанное в самый сокровенный уголок души, связывало Марию Николаевну до конца дней с одним большим, известным в Европе учёным. Но их отношения Ермолова скрывала от всех, и никто, кроме самых близких людей, не знал, каких душевных сил стоила актрисе эта любовь.

Когда дочь выросла, любимый вновь поставил вопрос о перемене её жизни, но так как эту перемену он категорически связывал с уходом из театра, то великая актриса безоговорочно выбрала «свою музу», и, конечно, это не могло не сказаться на её душевном равновесии. Даже гениальная женщина не может безболезненно пожертвовать любимым ради карьеры. Депрессия сказалась, прежде всего, на общении с людьми. И так не богемная, её жизнь стала совсем монашеской — Ермолова предельно ограничила круг знакомых, она уже не в силах была растрачиваться на милое вечернее общение. Она чувствовала страшную усталость, сцена выпила её энергию до дна.

В декабре 1921 года великая Ермолова сыграла свой последний спектакль «Холопы».

МАРИЯ КОНСТАНТИНОВНА БАШКИРЦЕВА

(1860—1884)

Русская художница, большую известность получил её юношеский дневник, опубликованный в конце XIX века.

Феномен её очарования ещё долго будет вызывать споры и, по-видимому, так никогда до конца и не будет познан. Действительно, девушка, почти ничего не успевшая в жизни сделать, взволновала души поэтов и художников. Её обаяние незримо присутствовало в русском «серебряном веке», во французском экзистенциализме, воздействует оно и на современный авангардизм. Это таинственное притяжение искусства, возможно, связано с драмой невыраженности её души при необычайном таланте. Мария Башкирцева оставила потомкам всего лишь юношеский дневник, да несколько картин, да гениальную тоску по несбыточному.

Анастасия Цветаева вспоминала, что в 1910 году они с сестрой «…встретили в гостях художника Леви, и эта встреча нас взволновала: он знал — говорил с ней в Париже — Марию Башкирцеву! Как мы расспрашивали его! Как жадно слушали его рассказ!»

Марина Цветаева долго переписывалась с матерью Башкирцевой, и свою первую книгу стихов «Вечерний альбом» она посвятила Марии:

С той девушкой у тёмного окна
— Виденьем рая в сутолке вокзальной —
Не раз встречалась я в долинах сна.
Но почему она была печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может ей — и в небе счастья нет?

Для счастья здесь, на земле, Мария имела, кажется, все: знатное происхождение, богатство, красоту, заботливых и блестяще образованных родственников. Правда, спустя два года после свадьбы родители Муси (так её звали в детстве) развелись, что было большой редкостью для тех лет, но девочка воспитывалась в семье деда, поклонника Байрона и англомана, окружённая заботой и дружеским участием.

Болезненность Муси послужила причиной того, что Башкирцевы в 1870 году надолго уехали за границу. Они живут в лучших отелях, нанимают самые дорогие виллы, самые роскошные квартиры, но комфорт кажется Марии, которая уже стала вести свой знаменитый дневник, всего лишь золотой клеткой, где особенно остро чувствуется одиночество человека. Не было ни одного музея, ни одной картины в Европе, которые бы Башкирцева не осмотрела, она живёт в каждодневном общении с искусством, его сила одухотворяет любой порыв юной аристократки.

Дневник Башкирцевой с первых же страниц открывает главное желание, поглощавшее её всю без остатка — стать властительницей мира, добиться того, что выражалось в её исповеди одним словом — "прекрасным, звучным и опьяняющим «La Gloire» (слава). Английский критик Гладстон писал: «С её страстью к искусству могла бы соперничать… только её любовь к явному поклонению. Вечер в театре, хотя она смеялась беспрестанно, был для неё потерянным вечером, потому что в этот вечер она не занималась и её не видели».

В шестнадцать лет достижение цели было связано с прекрасным, редким сопрано Башкирцевой. Однако в судьбе Марии просматривается нечто мистическое, словно какой-то заранее предупреждённый рок сопротивляется проявлению её таланта. Как только девушка начинает достигать высоты, её останавливает сила, неподвластная разуму, будто Мария способна была возноситься туда, где непозволительно пребывать человеческому гению. В восемнадцать Башкирцева начинает глохнуть, а в девятнадцать теряет свой уникальный голос.