100 знаменитых харьковчан

Анатолий Эфрос родился в Харькове 3 июля 1925 года. Как это часто случается с советскими евреями, Анатолий Васильевич — не настоящее его имя и отчество. Назван был мальчик Натаном, а отца звали Исаем. Семья Эфросов была далека от театра. Отец работал на Харьковском авиационном заводе конструктором двигателей, мать по профессии была техническим переводчиком. Даже когда город посещали знаменитые московские театры, Эфросы не спешили посетить спектакль. Тем интереснее увлечение театральным искусством, которое в конце концов захватило Анатолия. Еще в детстве он ругал Качалова, читающего литературные произведения на радио. (Зато впоследствии он стал считать Станиславского и все его окружение кумирами.)

Отцу Эфроса пришлось переехать в Москву. По семейному преданию, его предупредили о возможности ареста. В столице молодой Эфрос уже регулярно посещал спектакли, а вскоре стал учеником в студии при театре Моссовета. После окончания школы выбор пал и на соответствующий институт — ГИТИС. Его педагогами были представители старой школы — Петров, Попов и ученица самого Станиславского Кнебель. ГИТИС Анатолий Васильевич окончил в 1950 году.

Первым театром, в котором Анатолий Эфрос начал работать в качестве режиссера, стал Центральный Детский театр (Эфрос возглавил его в 1954 году). Захолустный ЦДТ, хоть и находящийся в самом центре Москвы, буквально на глазах у изумленной публики стал превращаться в самый интересный столичный театр, где одна за другой выходили блестящие постановки: «В добрый час», «Друг мой, Колька», «В поисках радости»…

В постановках Эфроса артисты практически не гримировались, декорации были минимальны, чтобы не отвлекать зрителей от сюжета и персонажей, а говорили артисты на сцене нормальными голосами с нормальными интонациями. Причем и тогда, и впоследствии Эфрос не особенно заботился, о чем говорят герои пьес. Он показывал, что происходит между ними, какие истинные мотивы (не слова) движут персонажами. Отсюда возникала отмечаемая многими необыкновенная психологическая глубина эфросовских постановок. В стране была «оттепель», и это помогало Анатолию Васильевичу отходить от принятых традиций, творить достаточно свободно. Эфрос был просто не способен поставить тот или иной спектакль так, как ставили раньше: «Я могу поставить лишь так, как сегодня чувствую сам». Зачастую он противоречил себе вчерашнему, что приводило к конфликтам с исполнителями ролей.

Успех Центрального Детского театра привел к тому, что в начале 60-х Эфроса переводят в театр Ленинского комсомола. Здесь он поставил несколько спектаклей, сделавших его одним из лучших режиссеров страны: «В день свадьбы» Розова, «104 страницы про любовь» и «Снимается кино» Радзинского, впервые серьезно взялся за классику: «Чайку» Чехова и «Мольера» Булгакова… (Надо особо отметить, что проблема отношения художника и государства, художника и общества, художника и власти очень занимала Эфроса, а обстоятельства его личного творческого пути лишь усугубляли его интерес к данной теме.)

Во времена работы Анатолия Васильевича в Ленкоме в стране начинается новое давление на деятелей искусства. Театры находятся под постоянным присмотром цензурных органов. В то время как «Современник» и театр на Таганке активно борются с цензурой, зарабатывают славу инакомыслящих, оппозиционных, Эфрос продолжает работать спокойно и в политику пытается не вмешиваться. С одной стороны, артисты театра говорят, что он де играет с огнем — открыто всем рассказывает, что вот пройдет очередной юбилей, а потом развернемся — поставим, что хотим. С другой — один театральный критик отозвался о Анатолии Васильевиче так: «Кто-то славословит большевиков, кто-то критикует. А Эфрос большевиков просто не замечает».

Но эта аполитичность также ставилась в вину режиссеру, и из театра Ленинского комсомола его изгнали — перевели на должность даже не главного, а очередного режиссера в театр на Малой Бронной. Очень показательно для Эфроса, что когда его убрали из Ленкома, лишили театра, он не паниковал, позволял себе посмеиваться над влиятельными режиссерами, поднявшимися на его защиту, не желал испытывать необходимость в защите.

Все это происходило в 1967 году. Эфросу позволили взять с собой десять актеров. Сын Анатолия Васильевича вспоминает, что это был чуть ли не единственный раз, когда к ним на квартиру пришло много людей. Эфрос отобрал десятку любимцев, среди которых были и всем известные сегодня Ширвиндт, Збруев, Дуров. Лев Дуров вообще вскоре стал ведущим актером нового театра, многие его лучшие роли были сыграны в спектаклях по постановкам Эфроса, а самого Анатолия Васильевича Дуров считает Пушкиным в драматическом искусстве.