1000 год. Когда началась глобализация

Одно «сборное» судно, затонувшее близ индонезийского порта Интан, позволяет заглянуть в прошлое и оценить товарооборот Китая с Юго-Восточной Азией в пору возрождения торговли в начале десятого столетия. Шедшее с острова Белитунг к северо-западу от Явы, это судно индонезийского производства везло большое количество ценных металлов, включая золотые монеты, 145 китайских свинцовых монет (на некоторых стоит дата – 918 год), оловянные деньги Малайского полуострова, металлические статуэтки буддистского культа (на переплавку в монеты), слитки олова и бронзы, а также приблизительно 400 фунтов (190 кг) серебра.

Объем серебра поражает, ибо он примерно равен годовому объему добычи на одном из передовых китайских рудников того времени. Слитки дают важную подсказку относительно своего назначения: судя по клеймам на них, это серебро принадлежало местному правителю, который, вероятно, таким образом расплачивался за покупки благовоний в Юго-Восточной Азии.

Другое судно, так называемый Чиребонский корабль, затонуло у побережья Явы около 970 года. Это «сборное» судно было поистине огромным – современных ему кораблей крупнее до сих пор не найдено. Примерно 100 футов (30 м) в длину, оно перевозило 600 000 предметов керамики (почти исключительно китайской), а его вместимость оценивается в 200–270 тонн (225–300 метрических тонн). Если допустить, что подобные суда ходили между Китаем и Индонезией несколько раз в год, то легко понять, сколь интенсивной была торговля между этими двумя регионами еще до 1000 года.

По мере восстановления торговли между Китаем и Юго-Восточной Азией китайские технологии кораблестроения совершенствовались, а корабли китайской постройки стали играть заметную роль в морской торговле. Очевидный прорыв случился на рубеже 1000 года, когда китайцы впервые разместили на судне компас. Китайские металлурги научились изготавливать железную проволоку и магнитные иглы; наблюдая за движениями этих игл в воде, китайские мореходы определяли курс. Другие навигационные инструменты, такие как астролябия, привычные для всего исламского мира, требовали ясного неба над головой, а компас действовал при любой погоде, что обеспечивало китайским мореплавателям грандиозное преимущество.

Китайские кораблестроители также использовали металлические гвозди для скрепления деревянных досок, а на судах стали разделять пассажирские каюты и грузовой трюм. Переборки и водонепроницаемые отсеки повышали общую плавучесть и позволяли увереннее справляться с бурями. Если обнаруживалась течь, страдал конкретный отсек, а не судно целиком, как в случае с доу или со «сборными» судами.

Знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута (тот самый, кому довелось наблюдать, как 600 рабынь ведут через Сахару) высоко оценивал преимущества китайских кораблей. На доу пассажиры собирались вместе на палубе, а на китайском судне они занимали персональные отсеки, разделенные деревянными стенками. Ибн Баттута восхищался таким размещением и радовался большей приватности. Сам он даже настоял на том, чтобы его вещи перенесли с крупного судна на меньшее китайское, дабы наслаждаться окружением нескольких наложниц, которые его сопровождали.

Поскольку китайские корабли теперь сделались важными для коммерческого судоходства, с основанием династии Сун около 960 года император возобновил практику взимания дани с окрестных народов. Эта система, существовавшая более тысячи лет, сформировала своего рода сеть дароприношений; к последним обычно относились местные товары, посылаемые китайским императорам, а сами императоры взамен обычно одаряли данников тканями.

На заре правления династии Сун китайские чиновники отбыли в страны Юго-Восточной Азии для напоминания о необходимости платить дань. Эти посланцы везли с собой специальные бланки, куда следовало заносить имя местного правителя, название его владений и ожидаемые дары. Во многих случаях императорские дары оказывались ценнее приношений данников; вот почему иноземные купцы стремились выдавать себя за приносящих дань, когда прибывали в Китай. Правила требовали от китайских чиновников, надзиравших за торговлей, карать обманщиков, однако отдельным торговцам, в особенности тем, кто являлся из доселе неведомых краев, удавалось избежать разоблачения.

В сунских правилах 970-х годов указывалось, что посланникам, доставлявшим дань, даровалось право посетить столицу Кайфэн, где им надлежало лично преподнести эти «дары» императору. Теми же правилами предусматривалось, что купцы, занятые в повседневной торговле, должны оставаться в том порту, где они высадились на берег. В 1030-х годах поездки за данью временно прекратились. А затем, время от времени предпринимая такие «выезды за данью», правительство династии Сун сосредоточилось на взимании пошлин с иноземных товаров.