1000 лет радостей и печалей

Гражданское общество нетерпимо к авторитарному режиму, и, следовательно, в глазах наших правителей это нечто пугающее. Соответственно, китайские власти пытаются уничтожить личное пространство, подавить свободу слова и исказить нашу память. Уже в сентябре 2003 года Китай запустил проект «Золотой щит» — программу Министерства общественной безопасности по сбору информации, использующую для надзора за интернетом такие инструменты, как распознавание речи, автоматическая прослушка, удаленный контроль и распознавание лиц. Со временем программа стала также отслеживать, прерывать, менять настройки и цензурировать интернет-активность частных лиц, а также перехватывать телефонные звонки, передачу данных по блютусу и беспроводной связи. Стали также применяться программы-фильтры, позволяющие напрямую вторгаться на рабочие столы пользователей и в их файлы, а компании-разработчики должны были предоставлять доступ к переписке в соцсетях и к отсканированным документам.

Таким образом, свобода слова в интернете подвергалась множеству ограничений, но люди от этого стали еще яростнее сопротивляться надзору. Власти не могут присутствовать везде одновременно, как солнце не может иссушить каждую каплю воды. Я видел страх в глазах своих противников, а на горизонте мне грезился прекрасный мир свободы слова.

Трудно измерить влияние, которое на меня оказал интернет, — знаю только, что я был как медуза, а интернет стал моим океаном. Больше я не воспринимал жизнь как поток, тянущий меня в одном направлении, скорее как последовательность бесконечных мгновений и стечения обстоятельств, которые я мог по желанию воплощать в посты с фотографиями или видео, в выражение чувств или вздох разочарования, в написанные строки, в сигналы, посылаемые по оптоволокну. Каждая секунда была отдельным миром, непредсказуемым и неповторимым, опровергающим традиционные смыслы и цели. Это скорее придавало мне сил, чем подрывало их, и при всей тирании, желающей лишить нас наследия и памяти, появился новый способ рассказывать наши истории.

Я не терял времени и исследовал этот новый инструмент — и вскоре стал проводить то восемь, то двенадцать, а иногда и двадцать четыре часа в сутки за общением онлайн. В 2003 году в Гуанчжоу был задержан студент Сунь Чжиган, не имевший при себе удостоверения личности, позже он погиб в СИЗО от побоев. Система внесудебных задержаний существовала в Китае уже много лет, эта практика сопровождалась насилием и часто приводила к смертельным исходам, как в описанном случае. Смерть Суня вызвала такой шквал критики исправительных учреждений, что государство приняло меры по устранению так называемой системы задержания и водворения на место жительства.

Через три года после смерти Суня очередное происшествие вызвало новую волну обсуждения темы социальной справедливости в интернете. В мае 2006 года в Гуанчжоу был украден ноутбук Чжун Наньшаня, публично выступающего по вопросам медицины. Чжун был настолько возмущен, что стал приводить доводы в пользу восстановления системы арестов: «Когда мы создаем правовую систему, чьи интересы мы должны учитывать в первую очередь? Мы должны сделать так, чтобы система действовала в интересах хороших людей, а не плохих, — потворствовать врагу означает быть жестоким к народу».

Выступив с критикой этого ложного аргумента, я возобновил дискуссию по поводу системы содержания заключенных. Интеллектуалы вроде Чжуна защищали эту бесчеловечную систему, не в первый раз отвергая принципы и принимая сторону власти. Я спросил в своем блоге: «Если общество отрицает факты и скрывает ошибки, разве у него есть шанс стать лучше? На каком фундаменте мы сегодня строим политическую жизнь?» Эти слова прочитали и перепостили сотни тысяч раз за первые же часы, и я понял, что затронул болезненный вопрос. Тогда я еще не знал, что в 2020 году Чжун Наньшань окажется замешан в очередном скандале, когда его обвинят в сокрытии эпидемии COVID-19 в Ухане.

Меня волновало также то, какой ценой достается человеку экономический рост. В дельте реки Чжуцзян в провинции Гуандун на тот момент было сосредоточено больше всего промышленных предприятий в мире, где каждый год более сорока тысяч рабочих в результате несчастных случаев теряли пальцы; в целом в стране из-за производственных травм ежегодно погибало пятнадцать тысяч человек. Китай тридцать лет мечтал разбогатеть, но рост благосостояния дорого обошелся в плане физического и душевного здоровья людей. Для выполнения простого и монотонного ручного труда на фабрики Гуандуна нанимали огромное количество мигрантов, а когда темпы международной торговли сокращались и производство несло убытки, этих работников выбрасывали на улицу, никак не компенсируя им внезапное увольнение.