101 разговор с Игорем Паниным

– Не критика вымирает, а литература меняет свою природу, ставится на поток, становится частью издательских (читай – маркетинговых) стратегий. Поэтому критик в классическом смысле слова нынче не востребован. Критики прошлого (от Николая Надеждина и Виссариона Белинского до Марка Щеглова и Игоря Дедкова) стремились пояснить, к какой традиции относится тот или иной автор, книга, из какого контекста они выросли. Более того, критики пытались наметить верные, по их мнению, пути будущего развития литературы. Сейчас в большинстве случаев о книгах пишут не критики, а (как бы верно подобрать слово?) «ревьюеры». Для них главное – в очень кратком (чаще всего – газетном) формате объяснить торопливому читателю, «про что» книга и почему её надо приобрести. А читатель нынче тороплив, потому что привык сплошь да рядом использовать технологии комфорта, прибегать, например, к услугам программиста, который только и желает, чтобы человеку жилось проще, так и норовит макрокоманду придумать, чтобы вместо шести нажатий на клавиши было достаточно одного. Вот и рецензия-обзор рассчитана, так сказать, на одну экранную прокрутку: пробежал глазами – и сразу понял, какое отношение к тебе имеет рецензируемая книга. Это очень далеко от привычной критики, её задачи для ревьюера непосильны. А корпоративные интересы блюдутся, конечно, но без этого никогда не обходилось: вспомним баталии «Литературной газеты» и «Северной пчелы» в 1830 году или споры «Октября» и «Нового мира» в конце 1960-х!

– В своё время много нареканий вызывали ваши проекты, в которых вы представляли современную русскую поэзию. Например, антология «Стихи года. 100х1». Вас обвиняли в необъективности, в том, что делаете рекламу друзьям и идейно близким авторам…

– Так говорили те, кто попросту не прочитал предисловие. Речь ведь не о лучших стихах 2007 года. Выстраивать иерархии, определять лидеров и аутсайдеров – вещь слишком серьёзная, я такую ношу на себя не взваливал. Я просто составил книгу своих собственных, субъективных читательских впечатлений 2007 года, о чём прямо и написал в предисловии. Это было интересно: прочитать сотни журнальных подборок, поэтических книг и выбрать сто «зацепивших» стихотворений – по одному каждого из ста поэтов. И авторы эти не обязательно «лучшие» – бывает, что поэт сам по себе не очень масштабный, не особенно известный, а конкретный текст удачен. Более того, в списке авторов книги – и ныне покойный историк литературы Лев Осповат, и прозаики Аксёнов (также от нас ушедший) и Прилепин, и певица Арбенина. Мне говорят, почему Арбенина, а не Гребенщиков? Мой ответ – да просто потому, что это антология впечатлений, а не книга иерархий, не ставил я целью выбрать лучший рок-текст года! Гребенщикова почитаю, но в 2007 году его поэтические публикации мне не встретились. Вообще словосочетание «стихи года» очень условно – журнальные публикации обычно не датируются, поэтому очень вероятно, что в 2007-м впервые напечатаны стихи, написанные раньше. Скажу больше: если бы мне приглянулись стихи Слуцкого или Тарковского, впервые опубликованные в том году, я бы и их не преминул включить в книгу…

– А что вам не нравится в современном литпроцессе? Что вы хотели бы – чем чёрт не шутит – изменить? У вас ведь больше возможностей для этого, нежели у рядового труженика пера. Вы ведь не только пишете, но и преподаёте, входите в жюри крупных премий, от вашего мнения многое зависит.

– Непростой вопрос. Мне не то чтобы не нравится, но кажется непривычным для русской литературы, что в прозе, по сути дела, отсутствуют направления, школы, группировки, есть аморфное поле конкурирующих издательских стратегий да стоны и жалобы тех, кто остался на обочине. То есть критики свои конструкции по-прежнему строят, но их «обоймы» не очень-то на слуху у широкого читателя. Наверное, это происходит потому, что романы и повести гораздо реже впервые публикуются в журналах, то есть там, где раньше были «прописаны» литературные критики. «Направление» классического толстого журнала – в прежнее время это была вещь очень серьёзная, тут не могло быть внутренних противоречий. А в разных редакциях одного и того же крупного издательства вполне могут выходить в свет книги очень разные – и откровенно рассчитанные на низкий вкус, и серьёзные, даже усложнённые. Издаём и Гоголя, и милорда глупого, и никаких тебе противоречий – просто работа с разными фокус-группами читателей…

Три обязательных вопроса: