101 разговор с Игорем Паниным

– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

– Мне кажется, что в наши дни поэт – больше не больше, чем поэт. И, знаете, я по большому счёту не против. Если от писателя ждут, что он будет и политиком, и религиозным пророком, и экономистом, и психопатологом, – это свидетельствует о глубоком неблагополучии общества, в котором нельзя свободно говорить о религии или о политике. Пусть сапоги тачает сапожник и пироги – тот, кому следует, печёт. Тогда лучше будут понятны задачи литературы как таковой.

– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?

– Словесное начало, с точки зрения многих, уступило первое место визуальному, литература чрезмерно усложнена, неспособна поспеть за временем. Я не из числа скептиков, я буду продолжать читать «бумажные» тексты, что-то писать, это мои привычные занятия, а привычки менять мне уже поздновато.

– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?

– Это был бы вопрос о моей сегодняшней литературной работе. Ответ прост: я вот уже скоро двадцать лет работаю с рукописями замечательного русского поэта Арсения Тарковского, при постоянном доброжелательном содействии и незаменимой помощи Марины Арсеньевны, его дочери и биографа, а также многих и многих историков литературы, архивистов. Есть несколько замечательных издательских проектов, например, научное издание стихов Тарковского в серии «Новая библиотека поэта», которая выходит под редакцией Александра Кушнера. Все сроки представления результатов моих трудов давно прошли, но я надеюсь, что финишная прямая близка и, вопреки вечной нехватке времени, уже очень скоро я смогу вслед за классиком воскликнуть «окончен мой труд многолетний». Марина Арсеньевна, Александр Семёнович, простите великодушно мои опоздания, комментарии будут сданы, большой русский поэт будет наконец издан с комментариями, с учётом всех рукописных редакций!

«Литературная газета», 11 сентября 2013 г., № 36

«Много у меня в столе…»

Владислав Бахревский читает внукам себя, а не Пушкина

Владислав Анатольевич Бахревский родился в 1936 году в Воронеже в семье лесничего. Школу и пединститут окончил в подмосковном Орехове-Зуеве. Учился на литературном факультете педагогического института, руководил созданным им литературным кружком, а впоследствии возглавлял Орехово-Зуевское литературное объединение. Работал в журнале «Пионер», «Литературной газете». Много путешествовал по стране, побывал в Сибири, на Камчатке, на Сахалине, вКарелии, на Алтае, собирая материалы для своих произведений. Автор рассказов, очерков, сказок, исторических романов, среди которых «Хождение встречь солнцу», «Всполошный колокол», «Василий Иванович Шуйский, всея Руси самодержец», «Смута», «Детство Баяна» и другие.

– Вы автор более ста книг, в том числе и для детей. Это, прямо скажем, много…

– Библиотека одного автора – сто книг – появилась вопреки многому, что стояло на моём пути. А всё просто. У меня была супруга Лена, которая, окончив институт, пошла на курсы машинисток. Вот мы такой объём совместно и осилили.

– Наверное, это странное чувство, когда читаете маленьким внукам не только Пушкина, Бажова, Носова, но и свои сказки и забавные истории?

– Пушкин не обидится, если я почитаю внукам свои новые сказки… Но печаль моя беспросветная. Не могу напечатать «Златоборье» с 1989 года, когда перестройщики уничтожили великий «Детгиз» и набор моей сказки рассыпали. В «Златоборье» – обо всём лучшем, что есть в нас и в русской природе. У меня нет изощрённых конструкций, нарочитых выдумок и басен. В сказке о муравье пишу о жизни муравья. И соловей у меня – соловей. Осень, зима, дядюшка Шорох – всё живое, неповторимое чудо, изумительное, как солнце. Я так горевал, когда уходило детство. Но оно возвращается в каждой сказке, в каждом стихотворении. Много у меня в столе. Перечислять – только время тратить.

– Вы называете себя «поэтом в прозе». А пояснить не могли бы, что имеете в виду?