101 разговор с Игорем Паниным

Былинский Валерий Игоревич родился в 1965 году в Днепропетровске. Учился в днепропетровском художественном училище, в Литературном институте в Москве. Публиковался в «Литературной газете», журналах «Литературная учёба», «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов» и др. В 1997 году за роман «Июльское утро» был отмечен премией «Новое имя в литературе» в рамках российско-итальянской премии «Москва – Пенне». Весной 2011 года в издательстве АСТ выпустил роман «Адаптация». Живёт в Санкт-Петербурге, работает журналистом и сценаристом.

– Ваш роман «Адаптация» наделал немало шума. Вот критик Вадим Левенталь написал даже, что вас «насаждают», как картошку…

– Да, было забавно читать про это. Откуда взялись такие страхи? Надо же, одна-единственная статья Льва Пирогова о романе «Адаптация» в бумажных СМИ – и такой переполох! Особенно меня умилили рассуждения Левенталя отом, что вромане всё враньё, что, к примеру, «в четырнадцать лет нормально развивающийся интеллигентный мальчик обнаруживает, что Бога можно определить как угодно, так что пора с этим завязывать и перейти к чему-нибудь поинтереснее». Простите, я никого не заставлял насильно одолевать шестьсот страниц книги. Обычно то, что не нравится, читают только тогда, когда страшно на что-то разозлились.

– В романе поднимаются извечные вопросы бытия, существования Бога, поиска смысла жизни. Может быть, именно это смутило критиков? Ведь современная литература ставит перед собой более «актуальные» задачи, например, описывает мытарства гастарбайтеров, истории успеха бизнесменов, рефлексии сентиментальных гопников. Ваше произведение выглядит явно архаичным…

– Да, вопросы, которые называются главными, не принято сегодня обсуждать и задавать в лоб, а если и принято, то обязательно в какой-то прагматичной, ироничной манере. Или под дозой галлюциногенов, как у Пелевина. А вот так просто, в здравом разумении – нет, конечно. И, безусловно, это может вызвать если не раздражение, то брезгливое недоумение: что ещё за пафосность совковая – говорить о смысле жизни? Ну ещё и корпоративная солидарность имеет место. Любопытно, что уважаемый мной критик Виктор Топоров, сначала довольно благодушно отнёсшийся к моей книге в статье «Племянники Пелевина», позже, поддерживая своего коллегу Левенталя, написал в ЖЖ, что роман хоть и нормальный, но скучный. А ещё позднее выразился примерно в том ключе, что «Адаптация» – скучнейшая соковыжималка, которая годится разве что для того, чтобы издать и подарить друзьям.

– А идеологические пристрастия критиков насколько серьёзную роль играют?

– Одному известному критику, которому я послал «Адаптацию», роман понравился. Но позже, когда я попросил его написать рецензию, он выразился весьма конкретно: мол, вся литература, хоть немного связана с именем Льва Пирогова (номинировававшего роман на «Нацбест») и теми слоями общества, которые он представляет, для него под запретом. И что бы в такой литературе ему ни понравилось – писать он об этом не будет. Так что идеологические пристрастия, как говаривал когда-то Черчилль, по-прежнему правят миром, в том числе и литературой.

– А что за история была с непопаданием «Адаптации» в шорт-лист «Нац-беста»? Я слышал, что некоторые члены жюри поставили роману наивысшую оценку и тем не менее…

– История странная, но, на мой взгляд, объяснимая. Я думаю, большинство членов жюри голосует не за то, что нравится, а за то, что им выгодно. Выгодно не в плане денег, конечно, – литература ведь не нефть, на ней не зажируешь, – а в том смысле, что кто-то из издателей, возможно, продвигает своих претендентов и не гнушается что-то обещать членам жюри, многим из которых тоже надо печататься и издавать свои книги. А издаваться без знакомств в России почти невозможно, если у тебя нет громкого имени. Ведь и я свою книгу выпустил только благодаря случаю, просто повезло. До этого я обращался к многим критикам, давал читать «Адаптацию» всем, кто раньше печатал мою прозу в журналах, в ответ – вежливое молчание. Некоторые даже на телефонные звонки переставали отвечать.

– Ну, то есть хотите сказать, разговоры о кумовстве в жюри крупных премий – это не досужие вымыслы неудачников?