101 Рейкьявик

Я лежу в темно-зеленом лесу, и меня уже покрыли листвой. Я лежу в темно-зеленом лесу под одеялом из листьев и слышу в отдалении стук. На небе последние отсветы неправильные. Это русское небо сюда перетащили. Продвинули на запад. Я поднимаю голову — слышится шорох листьев — и выглядываю из кустов, из-за деревьев. На опушке кто-то играет в гольф. Ларри Хагмен. Ларри Хагмен играет в гольф на опушке. Он без остановки забивает белые мячики в кусты. Чем больше он забивает, тем темнее становится зелень вокруг него. Как будто сквозь кожу течет темно-зеленая кровь. Ларри в белых ботинках для гольфа, и они погружаются в кровавую зелень, слегка чавкая. Его осеняет мина JR. Он зовет меня. Говорит, что у него есть разрешение свыше, потому что при операции на сердце в него вшили кусочек неба. Я хочу спросить, отечественное ли небо, но он продолжает забивать мячики. Мне кажется, будто у него не клюшка для гольфа, а коса. Мячи летят в кусты. Но на землю не падают. Они улетают в космос. И там образуются целые галактики из белых твердых шаров. Ларри Хагмен забивает за орбиту последний мяч. От этого удара у него в груди чуть-чуть расходятся швы. Он скрипит зубами — совсем как JR. Вижу, что мне неправильно показалось: у Ларри клюшка. Он забил все мячи. Последний пошел вращаться вокруг солнца. Он вращается в замедленной съемке вокруг своей оси. На нем моря и континенты и леса. В одном из них лежу я. Лежу в темно-зеленом лесу. На опушке Ларри Хагмен играет в гольф. С раздраженной миной ищет новые мячи.

Прихожу в себя, на этот раз в раю. Разве в рай попадают с похмелья? Да. Разве жизнь — не пьянка, а смерть — не день после нее? Загробное похмелье. Однако пробуждение мягкое. Мягкая кровать. Мягкая подушка. Мягкое одеяло. И мягкий узор на стенах. Все голубое и розовое. Плакат с Синди Кроуфорд. Ее мягкие щеки, губы, груди и знаменитая родинка. I’m in heaven[177]. То есть в девчачьей комнате. А самой девчонки нет. И я, который, судя по всему, ни с кем не спал. На меня это похоже. Я вошь… ел сюда ночью. Я одет. В очках. Они покривились. Милые очки! Что я делал сегодня ночью? Куртка на полу. Протягиваю руку и на всякий случай щупаю презервативы в кармане. Да. Еще два осталось. Я ношу с собой презервативы. Нелепо. Я не Казанова, и все же ношу с собой презервативы. Так надо. Для защиты от смерти и жизни. Если придется идти на бой, то вот они — во внутреннем нагрудном кармане, у сердца, защита от смерти. На самом деле это так же убого, как коп в захолустном поселке в Будардале, который на все свои дежурства приходит в бронежилете, на всякий пожарный… Я не так уж часто сплю с девушками. И все же. От презервативов проку мало. Конечно, кой-какая защита от смерти в них есть, но жизнь сквозь них просачивается. Какой парень получится из сперматозоида, победившего целый презерватив? Какой-нибудь Йоун Пауль[178], не иначе. Вот. Мы его так и назовем: Йоун Пауль. Йоун Пауль Хольмфидарсон. А может, презерватив был просроченный? Проверяю срок годности: 0198. Взгляните на эти презервативы. Им уже почти год. Они старые и усталые, в потертых упаковках. В коробке их было шесть. Осталось два. Я вдруг чувствую себя полным слабаком. Израсходовать одну коробку презервативов за год и то не смог. Да… Что-то во мне не так. Четырех уже нет. Четыре раза — Хофи, но там я один раз надел презерватив Наины Бальдюрсдоттир. Или мы это делали пять раз? Лолла — без презерватива. Надо ими почаще пользоваться. И все же… 1998. Времени вагон. Презервативчики мои! Куда вы меня заведете? В этих упаковках таятся два маленьких приключения. Две интересные приключенческие книжки. Я уже собрался было распечатать их, но тут же сунул обратно в карман и стал возиться под одеялом. Оказывается, я без штанов. Но «Бонусные» трусы на мне. Спасибо тебе, Йоханнес из Бонуса![179] Часы. Sun 02 18 03:36. Значит, у нас «sun»[180]. Не хватает локализации в пространстве. И штанов. Выглядываю в окно. Двор, дом, гора, снег и двое детей в скафандрах. No sun[181]. Постой-ка, пейзаж знакомый! Ищу штаны. Нахожу похожие штаны на полу у комода. Ага, вспомнил… Она… Эта Энгей оставила меня ночевать в комнате сестры. Судя по штанам, эта сестра еще худее. В штанину даже руку просунуть нельзя. Юные девушки с ногами толщиной с мужскую руку… Я опускаю голову в ее шкурку. Здесь смежалась промежность по дороге в школу, здесь лягались ляжки, а вот здесь сало… или нет, без всяких сальностей… Пытаюсь по запаху определить возраст. Нет. Чистая моча. Безалкогольная. Стало быть, я засунул голову куда-то в самую глубину несовершеннолетия. Моя голова по уши в штанах, меняется с помощью спецэффектов: мой рот — безволосое причинное место, мой нос — маленький нетронутый клитор, полушария мозга — задница, и разделительный рубец между ними такой же, а уши… а уши вот что: маленькие крылышки на бедрах. Моя голова, вылезающая из штанов, — непорочная дева, в глотке плева, и я чувствую разделительный рубец от темени до затылка, и… в затылке дыра от пули… Да.