108 рассказов

С детства я был щуплым и доходяжистым. Тонкие ручонки, кривенькие ножки, волосы, вечно стремящиеся на свободу – одним словом нано-альфа-самец на пике формы. Как вы понимаете, по такому счастливому стечению обстоятельств, имел я в жизни массу приключений. Поход в магазин за хлебом порой превращался в настоящий квест, поскольку местные чибулы имели на меня свои виды.

Вероятно, доселе вы не знали о существовании такого понятия, как «чибула», а о его значении тем более. Раскрываю карты! Чибула – алчное прямоходящее существо, обычно одетое в спортивный костюм Abibas и кепку, питающееся «семками» и пивом, обитающее в спальных городских районах, использующее в общении специальные обороты: «слышь», «братиш», «одолжишь» и другие.

Так вот, стоило мне схватиться за полиэтиленовый кулек в надежде отправиться по завету родителей за хлебом насущным, как вокруг моего жилища мгновенно начинала наблюдаться предельно допустимая концентрация чибул. Бражируют они, значит, в бреющем полете кругами, самозабвенно семки лузгают, и, кажется, только тебя ждут. Иногда спасением была мимикрия с надеванием спортивных трикошек с тремя полосками и шлепок на босу ногу. Порой волшебным образом помогало знание странных паролей, например, нужно было четко отвечать на вопрос-связку «из каких дворов/кого знаешь». Иногда нужно было просто галопировать, не реагируя на внешние раздражители и предвестники беды, типа: «слышь, братиш, погоди, ты кто по жизни…».

Однажды весь багаж ранее накопленных знаний по чибуловедению накрылся медным тазом. Отправили меня родители огурцов прикупить, доверив 3 рубля и 20 копеек советской наличности. Был июнь, утро, за окном, казалось бы, ни души. Я благополучно добрался до продовольственного магазина номер восемь, закупил 2 кг вечнозеленых и по такому случаю вечнорезиновых советских огурцов и устремился обратно. Мое огурцовомагазинное путешествие подходило к концу, как вдруг на горизонте тревожно замаячили пять матерых чибул. Они шли уверенной поступью, размеренно отмеряя шаги между своими семечками и моей сдачей в размере одного рубля и шестидесяти пяти копеек.

Первая мысль, которая пришла – обнять кулек с огурцами, включить форсаж и ретироваться. Нужно отметить, что достаточной концентрации безрассудства и борзоты во мне никогда не наблюдалось. Пока я рисовал в своей голове пути отступления, зазвучало знакомое слуху: «Слышь, пацанчик…». Общаться с семнадцатилетними парнями, когда тебе двенадцать, их пять, а ты один – не очень комфортно. Традиционная модель уличных коммуникаций выглядит предельно просто: вопрос-ответ, минус в карму, деньги в кассу взаимопомощи общества любителей чибул. При всей ясности картины, расставаться с родительскими деньгами моему юному и растущему организму явно не хотелось. Видимо поэтому на все вопросы новообретенных приятелей я отвечал молчанием. В какой-то момент мое безмолвие достигло критической массы. Вожак чибул к тому моменту обильно брызгал слюной и расписывал перспективы моей никчемной нано-альфа-самцовой кармы. Внезапно я зарядил ему в челюсть. Потом еще два раза ударил попеременно правым и левым кулаком по лицу. На месте гостевых визитов моих ручонок на физиономии чибулы заалели розовые звездочки – верные предвестники синяков. В какой-то момент показалось, что он седеет на моих глазах. Глаза чибулы округлились, волосы на голове вздыбились и танцевали сиртаки. Друзья, его казалось, также прибывали в легком замешательстве. Я молча пошел дальше. Чибулы тоже.

Пока брел домой, думал – что это было, и прав ли я был, ударив человека по лицу первым? Для меня это был удар не по человеку, а по своему страху. С тех пор, когда мне страшно, я просто делаю шаг навстречу неизвестности. Бить при этом всех подряд совсем не обязательно. Но если человек меня оскорбляет, стремится отнять принадлежащее только мне и при этом физически меня превосходит – могу и в челюсть зарядить!

9. Водка

Васька пить не любил и все про это знали. Каждый раз, когда мы собирались с мужиками брови расчесать и зеленого змия загарпунить, растворялся наш Василий не хуже восточного джина. Природа его фобий до поры была не ясна и потому вызывала массу домыслов и догадок. Кто-то говорил, что он запойный, кто-то утверждал, что он мусульманин и признаки того в бане своими глазами видел, иные полагали, что он больной и лечится. Иными словами, для коллектива Василий Николаевич был белым пятном на белой бумаге. Это, сами понимаете, для любого сообщества не дело: ни выпить толком, ни поговорить. Вдруг, ты пьешь, всякую чушь несешь, а он не пьет и все записывает. Напряг!

Длилось это наше алкогольное противостояние около трех месяцев. Мужики сон потеряли, у некоторых проблемы в семьях нарисовались. Ну, вот как объяснить, почему ты с работы трезвый пришел, когда до этого пять лет на бровях возвращался. А у жены одна гипотеза – бабу другую завел! Скандал, пыль до потолка!