108 рассказов

Время долго думало о сказанном Одиночеством и решило сходить в гости к Любви. Любовь шастала по дому в розовых шлепках и пижаме. Купидоны суетились на кухне и лепили пирожки с флиртом и любовными интрижками. Время спросило, правда ли, что когда Время приходит к Любви в гости, оно ужасно медлительно? Любовь удивилась вопросу, но уверенно сказала, что нет. Напротив, ей кажется, что время быстро уходит, не попробовав всю ее купидоновскую стряпню. Они долго пили чай и смеялись. Успокоившись и набравшись сил, в приподнятом расположении духа Время простилось с Любовью и отправилось в свою берложку.

Оно шло по дороге и напевало любимую мелодию. Вдруг Время

встретило Человека. Он был стар и немощен. Лицо его было морщинистой, кожа пожелтевшей от прожитых лет, глаза серыми со свинцовым отливом.

– Ну, здравствуй, Время, – сказал Человек.

Время удивилось, поскольку, ему казалось, они никогда не встречались.

– Я потерял тебя однажды много лет назад, – продолжал Человек, – Я искал тебя всю свою жизнь. Мне жаль, что мы встретились только сейчас, когда я немощен и стар. Увы, но сейчас ты мне уже не поможешь бороздить под парусом океан, найти Любовь, а вместе с ней и Счастье. Все что ты можешь, это смотреть на остатки моей жизни и жалеть меня. Я жил и много раз думал, как бы мне убить тебя. Сейчас я прошу, ответь мне взаимностью.

Оно пожалело человека. Так в гости ко Времени впервые пришла Смерть.

16. Жилетка

Мода, вообще, увлекательна. Новое время, новые причуды. К примеру, в семнадцатом-восемнадцатом веках на головах парики носили, потом кусты с картошкой. Прям так и вижу, идет бледная красотка навстречу Петру I, улыбается, а над густыми, колосящимися бровями клубни картофеля висят. Красота – страшная сила. Это ладно, мужики так вообще чулки и капроновые колготы натягивали на свои ренессансные телеса. Это ж полный разрыв шаблона. Идешь по улице, а вокруг миллионы латентных балерунов бродят. И что самое смешное, наверняка средневековые дамы шептались – у кого из мужичков конечности стройней.

Ну, оставим предания старины глубокой на совести историков и перенесемся чуть ближе к нашему времени.

Период моего полового созревания был полон смешных проявлений. Тебе четырнадцать лет, организм фантастически быстро растет вширь и глубь, при этом мозг в этой гонке явно за всеми не успевает. Что делать, когда голова не работает, а контрастировать на фоне общего пейзажа внезапно хочется? Конечно же, принимать манящий окрас! В качестве парадных перьев была выбрана жилетка кирпичного цвета от папиного костюма «тройка». Папа, к тому времени, был пятьдесят четвертого размера, и его жилетка сидела на мне, как плащ-палатка на пограничнике, несущем службу на российско-китайской границе. Папа мой, кстати, стал также донором подтяжек. До сих пор не понимаю, зачем они мне понадобились, поскольку штаны с меня не спадывали. Напротив, когда ты в декабре в белых брюках, штанины которых удивительным образом обхватывают голени, будто бы мерзнут и вопят – хозяин, нас зимой не носят, нам холодно, пошли домой. Венчали мой парадный ансамбль лакированные офисные туфли, приобретенные родителями по неведомому случаю и дарованные мне за заслуги на ниве народного образования.

И вот однажды во всем этом великолепии я вышел в свет. Зима. Холодно. Мчу на дискотеку. Ощущение, что не на танцы бегу, а на инаугурацию, не меньше. А как иначе, ведь надел перья парадней некуда: белые брюки, белая рубашка, жилетка и лакированные штиблеты. Настроение такое, что петь хочется. Прибегаю на городскую дискотеку. Плечи расправил, хвост распушил, гарцую. Важный до безобразия. Не знаю, откуда это во мне, но когда кто-либо видит меня в первый раз, приступ важности на меня нападает, как на дворового шарика чесотка. И вот брожу я по необъятной площади городской дискотеки, преисполненный чувства неоспоримого превосходства, как вдруг ко мне подходит девушка и говорит: «Молодой человек, два коктейля сделайте, пожалуйста, мне и подружке». Я обалдел. «С какого праздника», – спрашиваю? Она, отвечает: «Вы разве не официант?» Тут перья с меня и опали. С тех пор, когда мне кажется, что, надев тот или иной костюм за большие деньги, я становлюсь круче, вспоминаю эту историю.

17. Упырь

Ему было три года. Все это время его отменно кормили и чистили клетку. Раз в неделю он расправлял крылья и летал по двадцати восьми метрам типовой хрущевки. Он был попугаем. Его хозяин, парень лет двадцати, нежно называл его Упырь, реже Попка и обязательно добавлял, что Попка – дурак. Друзья не упускали возможности потискать Упыря и потыкать своими толстыми и плохо пахнущими пальцами в клюв бедолаге. Ему это жутко не нравилось. Единственным спасением, как ему казалось, было выучить человеческое «ииии ннннааа». Он выучил. После этого число желающих услышать попугайский акцент, а вместе с этим потыкать в клюв увеличилось в разы. Казалось, этому не будет конца. Но однажды его выпустили из клетки.