11.22.63

— Кто ты на хер такой? — спросил он ломаным голосом, который прокатился подряд по пяти регистрам. Если бы уже не слышал этого вопроса во время своего прошлого визита, я совсем не понял бы, что он говорит…тем не менее, хотя неразборчивость его произношения осталась неизменной, не было ли сейчас немного другой интонация? Уверенности относительно этого у меня не было, но именно так мне показалось. «Он безвредный, но он не такой, как остальные, — говорил Эл. — Такое впечатление, словно он что-то знает». Эл думал, это от того, что, поскольку в 11:58 утра 9 сентября 1958 года он греется на солнышке около кроличьей норы, эта нора как-то может на него влиять. Как можно повлиять на изображение на телеэкране, приблизив к нему, скажем, миксер. Возможно, в этом и заключалась причина. Да, черт побери, причиной могло быть всего лишь отупение от пойла.

— Просто человек, — произнес я наиболее успокоительной из моих интонаций. — Не тот, из-за которого тебе следует беспокоиться. Меня зовут Джордж. А как твое имя?

— Мазефакер! — гаркнул он, отползая от меня еще дальше. Если это было его имя, то, безусловно, довольно необычное. — Ты не должен здесь быть!

— Не волнуйся, я уже ухожу, — я подхватил портфель, демонстрируя свою искренность, но он вжал голову в свои худющие плечи по уши, так, словно боялся, что я на него наброшусь. Он был как собака, которую били так часто, что он больше не ожидает какого-то другого с собой обращения. — Без проблем, все путем.

— Убирайся, сучий выблядок! Возвращайся туда, откуда появился, и оставь меня в покое.

— Договорились.

Я все еще не отошел от испуга, который он мне причинил, и оставшийся адреналин во мне плохо мирился с жалостью, которую я чувствовал, не говоря уже о раздражении. Такое же раздражение я ощущал с Кристи, когда, возвратившись домой, находил свою жену пьяной в говно, несмотря на все ее обещания одуматься, вести себя рассудительно и бросить пить раз и навсегда. Комбинация эмоций, умноженная на дневную жару позднего лета, вызвала в моем желудке легкое ощущение тошноты. Не самое лучшее, вероятно, начало для спасательной миссии.

Я вспомнил о «Кеннебекской фруктовой» и какой хороший там был рутбир; буквально увидел дыхание морозного пара из холодильника, когда Фрэнк Аничетти доставал оттуда большую кружку. У него вообще там райская прохлада. Не мудрствуя лукаво, я отправился по направлению к магазину, мой новый (но деликатно обтрепанный по углам) портфель бился сбоку мне о колено.

— Эй! Эй, ты, кактамтебя!

Я обернулся. Пропойца пытался подняться на ноги, используя стену сушилки, как подпорку. Он уже почистил свою шляпу и прижимал её к груди. Теперь он начал ее неловко мять.

— У меня есть желтая карточка от зеленого фронта, давай сюда бак, мазефакер. Сео'ня день двойной цены.

Итак, мы возвратились к ритуалу. Уже легче. Тем не менее, я предусмотрительно постарался не очень к нему приближаться. Не желал вновь его напугать или спровоцировать на новое нападение. Я остановился в шести футах от него и протянул руку. Монета, которую дал мне Эл, блестела на моей ладони.

— Лишнего доллара нет, но вот, держи полбака.

Он поколебался, держа теперь шляпу в левой руке.

— И не надейся, что отсосу.

— Соблазнительно, но, думаю, я перетерплю.

— Че?

Он перевел взгляд с пятидесятицентовика на мое лицо, потом вновь назад на монету. Поднял правую руку, чтобы вытереть слюну себе с подбородка, и я заметил еще одно отличие от первого раза. Ничего особо разительного, но достаточно, чтобы я усомнился в беспрекословности утверждения Эла, что каждый раз такой же самый.

— Мне все равно, возьмешь ты или нет, но быстрее решай, — проговорил я. — Меня ждут дела.

Он схватил монету и вновь съежился под стеной сушилки. Глаза у него были большие, влажные. Струйка слюны вновь поползла по его подбородку. Ничто в мире не сравняется в гламурном обаянии с алкоголиком на последней стадии; я просто себе вообразить не могу, почему это «Джим Бим», «Сиграм» и «Крутой лимонад Майка»[126] не используют такие образы в своих рекламных кампаниях. Пей «Бим» и увидишь глюки высочайшего класса.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь?

— Работу, я думаю. Послушай, ты не пробовал обратиться к АА со своими проблемами с алко…

— Пошел ты на хер, Джимла!

Я понятия не имел, что может означать «джимла», хотя «пошел ты на хер» расслышал громко и ясно. Я отправился в сторону ворот, ожидая, что он подбросит еще какие-нибудь вопросы мне в спину. Прошлый раз он этого не делал, но эта наша встреча уже обозначилась отличиями.

Так как он больше не был мистером Желтая Карточка, не в этот раз. Когда он поднял руку, чтобы вытереть себе подбородок, карточку в ней он держал не желтую.

На этот раз она оставалась, как всегда, грязной, и при этом была ярко-оранжевого цвета.

2