11.22.63

Ко мне подплыл продавец с измерительной лентой на шее. Костюм на нем был намного лучше моего, но тусклые лампы над головой предавали желтизны его лицу. Я почувствовал абсурдное желание спросить у него: «Вы можете продать мне хорошую летнюю соломенную шляпу, или мне уёбывать на хер?» Но тут он улыбнулся, спросил, чем может мне помочь, и все стало почти нормальным. В магазине была в наличии нужная вещь, и я овладел ей всего лишь за три доллара и семьдесят центов.

— Это просто позор, что у вас осталось так мало времени на ее ношение, до того, как погода повернется на холод, — заметил продавец.

Я нацепил шляпу и напротив зеркала над прилавком приладил ее у себя на голове.

— Возможно, нам еще выпадет хороший период бабьего лета.

Деликатно и даже как-то извиняясь, он поправил шляпу на другой манер. Сдвинув ее всего лишь на пару или меньше дюймов, но теперь у меня был вид не сельского растяпы, который посетил большой город, а… самого элегантного на весь Центральный Мэн путешественника во времени. Я его поблагодарил.

— Не за что, мистер…

— Эмберсон, — назвался я и протянул руку. Пожатие у него оказался коротким, мягким и шероховатым от чего-то, вероятно, на подобие тальковой присыпки. Освободив руку, я едва подавил острое желание вытереть ладонь об пиджак.

— В Дерри по делам?

— Да. А вы сам здешний?

— Всю жизнь живу здесь, — ответил он с едва ли не мученическим вздохом. Основываясь на моих первых впечатлениях, я подумал, что жизнь здесь действительно может быть страданием. — Что у вас за бизнес, мистер Эмберсон, если вы не против моего вопроса?

— Недвижимость. Но пока я здесь, я еще собирался увидеться со старым армейским приятелем. Его фамилия Даннинг. Вот только не могу припомнить его имени, мы обычно называли его просто Скип.

Кличка Скип была чистой выдумкой, но я и в самом деле не знал имени отца Гарри Даннинга. Гарри в своем сочинении упоминал имена своих братьев и сестры, но мужчина с молотком всегда оставался «моим отцом» или «моим папой».

— Боюсь, здесь я вам не в состоянии помочь, сэр.

Голос его теперь звучал отчужденно. Дело было сделано, и, хотя магазин оставался свободным от других клиентов, ему хотелось, чтобы я уже ушел.

— Возможно, вы сможете дать мне совет относительно кое-чего другого. Какой самый лучший отель в городе?

— Лучше всего, это «Дерри Таун Хаус». Вернитесь на Кендаскиг-авеню, поверните направо, а дальше вверх по Горбатому холму на Мэйн-стрит. Высматривайте фасад с каретными фонарями.

— Горбатый холм?

— Да, это мы здесь его так называем. Если у вас больше нет вопросов, я еще должен сделать здесь кое-какие перестановки.

Когда я вышел на улицу, с неба уже начал уплывать свет. Единственное, что я живо помню о времени, прожитом мной в Дерри в сентябре-октябре 1958 года, это то, как там всегда казалось, что вечер настает очень рано.

Через одну витрину от «Одежды и Аксессуаров» находился магазин спорттоваров Мехена, где происходила «ОСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА ОРУЖИЯ». Внутри я увидел, как двое мужчин приценяются к ружьям, а на них одобрительно смотрит пожилой клерк с галстуком-шнурком (и с шеей, словно шнурок, если на то пошло). На противоположной стороне Канала тянулся ряд дешевых баров того типа, где ты можешь получить кружку пива и порцию виски за пятьдесят центов, а вся музыка в их джукбоксе «Рок-Ола»[160] окажется в стиле кантри-энд-вестерн. Названия у них были «Уютный уголок», «Источник благоволения» (который его завсегдатаи, как я об этом потом узнал, называли «Ведром крови»), «Два брата», «Золотая спица» и «Тусклый серебряный доллар».

Перед последним стоял квартет джентльменов пролетарского вида, которые дышали вечерним воздухом и рассматривали мой кабриолет. Все были экипированы кружками с пивом и сигаретами. Лица их прятались в тени плоских твидовых и хлопчатобумажных фуражек. Ноги их были обуты в большие, бесцветные рабочие берцы того типа, который мои ученики в 2011 году называли говнодавами. Трое из четырех имели на себе подтяжки. На меня они смотрели абсолютно невыразительно. На мгновение мне припомнилась та собака, которая гналась за моей машиной, придя в неистовство и, кусая колеса, тогда я пересек улицу.

— Джентльмены, — обратился я, — что здесь подают?

Какое-то мгновение все молчали. Когда я уже решил, что ответа не дождусь, тот, который был без подтяжек, наконец-то произнес:

— Бад и Мик, что же еще? Ты издалека?[161]

— Из Висконсина.

— Хорошо тебе, — буркнул один из них.

— Что-то поздновато, как для туриста, — заметил другой.

— Я по делам бизнеса, но подумал, пока я здесь, не разыскать ли моего старого знакомого по службе в армии. — Ни малейшей реакции, если не считать ответом то, что один из них бросил свой окурок на тротуар, а потом плюнул, погасив его в харкачках, размером со среднюю раковину. Но, тем не менее, я не сдался. — Скип Даннинг его имя. Кто-то из вас, парни, знает такого Даннинга?

— Смешнее было бы только какую-нибудь шалаву поцеловать, — бросил Безподтяжечник.

— Прошу прощения?