11/22/63

Мы успели добраться до Северной Перл-стрит, прежде чем у «Студебеккера» полетел двигатель. Из-под капота клубился пар. Что-то металлически заскрежетало о дорогу. Сэйди вскрикнула в отчаянии и стукнула себя кулаком по бедру, прибавив несколько нехороших слов, но я ощущал что-то близкое к облегчению. По крайней мере, не надо больше побеждать педаль сцепления.

Я перевел рычаг в нейтральную позицию, разрешив дымящейся машине катиться к обочине. Она застыла перед переулком с нарисованной на мостовой надписью НЕ ЗАГОРАЖИВАТЬ, но такое нарушение порядка показалось мне мизерным после вооруженного нападения и похищение автомобиля.

Я вылез и заковылял к бровке, где уже стояла Сэйди.

— А сейчас который час? — требовательно спросила она.

— Одиннадцать двадцать.

— Нам еще далеко?

— Техасское хранилище учебников на углу Хьюстон и Вязов. Три мили. Может, больше.

Не успели покинуть мой рот эти слова, как мы услышали позади нас рев реактивных двигателей. Задрав головы, мы увидели, как снижается, заходя на посадку, лайнер «Эйр Форс-1».

Сэйди утомлено откинула себе с лица волосы

— Что будем делать?

— Будем идти, — ответил я.

— Положи мне руку на плечо. Так я приму на себя хоть немного твоего веса.

— Я не нуждаюсь в этом, сердце мое.

Но, преодолев всего лишь квартал, я так и сделал.

9

Мы приблизились к перекрестку Перл-стрит и Росс-авеню в одиннадцать тридцать, как раз когда «Боинг-707» с Кеннеди на борту должен был остановиться напротив компании официальных лиц, которые ждали, чтобы поприветствовать президента…Среди них и та женщина с букетом красных роз. На углу улицы впереди возвышался кафедральный собор Гваделупской Богоматери[668]. На ступеньках, под статуей святой с распростертыми руками, сидел мужчина, рядом с которым лежали деревянные костыли, а с другой стороны стояла эмалированная кухонная кастрюлька. Прислоненный к кастрюльке плакатик призывал: Я КАЛЕКА НЕСЧАСТНЫЙ! ПРОШУ ПОДАЙТЕ ЧТО МОЖЕТЕ БУДЬТЕ ДОБРЫ САМАРИТЯНЕ БОГ ЛЮБИТ ВАС!

— А где твои костыли, Джейк?

— Остались в «Эдемских садах», в шкафу в спальне.

— Ты забыл свои костыли?

Женщины хорошо умеют ставить риторические вопросы, разве нет?

— Я в последнее время ими почти не пользовался. На коротких дистанциях я довольно пригодный.

Это прозвучало хоть немного лучше, чем признание, что главное, о чем я тогда переживал, было желание убраться к черту из реабилитационной квартирки до того, как туда приедет Сэйди.

— Ну, а сейчас ты мог бы воспользоваться этими.

Она побежала вперед с завидной проворностью и заговорила с нищим на церковных ступеньках. На тот момент, когда туда доковылял я, она с ним уже торговалась.

— Пара таких костылей стоит девять долларов, а вы хотите пятьдесят за один?

— Мне хотя бы один надо, чтобы добраться домой, — ответил тот резонно. — А вашему приятелю, как на то похоже, нужен всего один, чтобы добраться куда-угодно.

— А как же тогда это «Бог вас любит, будь добрым самаритянином» и все такое?

— Ну, — начал нищий, задумчиво скребя себе щетинистый подбородок, — Бог таки вас любит, но я же простой старик калека. Если вам не нравятся мои условия, сделайте, как фарисеи, перейдите на другую сторону улицы. Сам бы я именно так и сделал бы.

— Нисколько не сомневаюсь. А если я их просто схвачу сейчас и уйду прочь, ты, задрыпанный жмот?

— Думаю, вы могли бы так сделать, но тогда Бог не будет любить вас больше, — сказал он и захохотал. Это был чрезвычайно веселый хохот как для несчастного калеки. В стоматологическом смысле дела у него были лучше, чем у студебеккерского ковбоя, но не так чтобы очень.

— Заплати ему, — сказал я. — Мне нужен только один костыль.

— О, я ему дам денег. Я просто ненавижу, когда меня стараются наебать.

— Леди, пусть вас не обидят мои слова, но это же стыд для мужского населения планеты Земля.

— Следи за своим ртом, — бросил я. — Это ты о моей невесте так говоришь.

Уже было одиннадцать сорок.

Нищий не обратил на меня внимания. Он уставился глазами в кошелек Сэйди.

— На нем кровь. Вы порезались во время бритья?

— Не старайся выступать, будто ты участник шоу Салливена, дорогуша. Из тебя никакой Алан Кинг[669]. — Сэйди добыла десятку, которой размахивала посреди дороги, прибавив к ней две двадцатки. — Вот, — сказала она, отдавая ему деньги. — Я теперь банкрот. Удовлетворен?

— Вы помогли бедному калеке, — ответил нищий. — Это вы должны быть удовлетворены.

— Ну, нет, отнюдь! — крикнула Сэйди. — И очень надеюсь, что твои старые глаза повыпадают из твоей ублюдочной головы!

Нищий послал мне глубокомысленный взгляд «как мужчина мужчине»:

— Отправьте ее лучше домой, Санни Джим, а то, кажется мне, у нее прямо сейчас, тут, ’ачнутся месячные.

Я подставил костыль себе под правую подмышку — люди, которым повезло с их костями, думают, что костыль-одиночку следует использовать с травмированной стороны, но это вовсе не так — и взял под локоть Сэйди левой рукой.

— Идем. Времени маловато.

Уже когда мы удалились, Сэйди хлопнула ладонью себя по обтянутому джинсами заду, оглянулась и крикнула:

— Поцелуй меня тут!

Нищий в ответ позвал: