11 лжецов [litres]

Обсудив с Мадлен последние правки к сценарию подкаста, я сажусь на поезд до станции Сент-Марнем. Оттуда узкой тропинкой через окраину рощи иду к Хадли-Коммон. Тропинка быстро зарастала, и по пути к южному углу лужайки мне приходилось отодвигать колючие ветки.

Вдоль дороги выстроились виллы в викторианском стиле. Первая из них принадлежит Грейсам. Я останавливаюсь возле нее, размышляя о кроссовках, висевших на рюкзаке Арчи. Что произошло в этом доме в ночь пожара? Куда Арчи убежал через рощу? Домой? Помогал ли ему кто-нибудь? И вернулся ли он позднее той же ночью за ножом?

Я пересекаю лужайку, миную свой дом и спускаюсь на Нижнюю улицу. Прежде чем двинуться прочь от реки, бросаю взгляд на церковь Святого Стефана. Я шагаю извилистыми улочками родного города, пока не добираюсь до Хадли-Хилл. Останавливаюсь напротив недлинного ряда домов с террасами. В середине – дом, заметно отличающийся от других. Они выглядят немного обветшалыми, но у этого относительно свежий фасад: красные кирпичи ярче, оконные рамы из пластика, а не из дерева, входная дверь блестит новеньким лаком. Это перестроенный дом детства Дэни.

Перехожу через дорогу и узкой тропкой обхожу дом сзади. Он выстроен по тому же проекту, что и остальные: на втором этаже, над кухней, расположена небольшая спальня. Я словно наяву вижу Джека Каша, который выбирается из окна спальни, крепко держа на руках Дэни; спасибо соседу, вовремя подставившему лестницу, – это спасло их от пожара.

Возвращаюсь к фасаду и вижу, как вверх по холму идут радостные школьники: они возвращаются домой в предвкушении выходных. Я заглядываю в окно гостиной. По полу разбросаны детали игрушечной железной дороги. Уступаю дорогу пожилой женщине, которая медленно бредет из местного минимаркета с двумя полными сумками, и на мгновение замираю. Я пытаюсь представить себе эту комнату, какой она была в детстве Дэни, но воображение рисует мне только ужасные картины случившегося в ту ночь.

На землю меня возвращает крик с другой стороны дороги:

– Вон она!

Я оборачиваюсь и вижу четырех подростков, выбегающих из парка Хадли-Хилл. Женщина с сумками останавливается у соседнего дома, ставит сумки на тротуар и шарит по карманам в поисках ключей.

– Чокнутая старуха! – кричит ей один мальчишка.

– Педофилка! – кричит другой.

Женщина не двигается и смотрит широко открытыми от страха глазами. Еще один мальчик выскакивает вперед и кричит ей прямо в лицо:

– Вонючка поганая!

Хватает ее сумку и вываливает содержимое на тротуар. Мальчишки визгливо смеются, когда женщина нагибается собрать свои покупки.

– Кому пирожки? – кричит один, поднимает с земли коробку и швыряет ее в женщину.

– Вот почему она такая жирная! – кричит другой. – Что, приготовила приманку для новой дурочки?

Я бегом устремляюсь к этой компании.

– А ну брысь отсюда! – приказываю я мальчишкам.

Они отступают на шаг назад и смотрят на меня.

– Быстро!

Наклоняюсь и начинаю собирать покупки женщины.

– Она извращенка! – кричит один из мальчиков.

– Я кому сказал! – рявкаю я.

Мальчишки уходят вниз по холму, на ходу плюясь оскорблениями. Я поворачиваюсь к женщине. Она все еще прижимает к себе коробку с пирожками.

– Найдете ключи? – тихо спрашиваю я. Руки у нее так дрожат, что она не может расстегнуть боковой карман сумки.

– Давайте помогу, – предлагаю я.

Но вот дверь открыта. Женщина берет меня за руку, и мы медленно заходим к ней в дом.

Глава 34

– Позвольте налить вам еще чашку чая, – говорит Памела, когда мы сидим в ее гостиной напротив горящего камина. На коленях у нее лежит рамка с фотографией ее дочери, Джинни.

– Да мне, наверное, уже пора, – отвечаю я.

– Ерунда, – говорит она. – Одной чашкой я точно с вами не расплачусь.

Я улыбаюсь, и она добавляет:

– И возьмите еще пирожок. Я всегда говорила, для хорошего пирожка время всегда найдется. А в этих много начинки.

– Правда очень вкусные.

– Значит, решено.

Памела ставит фотографию на столик рядом со своим креслом, пересекает комнату и направляется на кухню. Я слышу, как она открывает кран и набирает воду в чайник.

– Я сейчас, – кричит она в дверь гостиной. – Только сбегаю наверх и надену тапочки.

Памела рассказала мне о допросе в полиции. Объяснила, что хотела помочь девочке, которая так сильно напомнила ей дочь. Я уверен, что Памела действовала из лучших побуждений, но она, скажем так, слегка отстала от реалий современной жизни. Оглядывая ее гостиную, я понимаю, что она выросла в те времена, когда соседи еще заботились друг о друге и интересовались жизнью каждого. Для нее проявить заботу о чужом ребенке было абсолютно естественно. Вот только теперь так не принято.