11 лжецов [litres]

Дэни медленно прошла мимо отделения полиции и пересекла Верхнюю улицу. Но вместо того чтобы свернуть через парк к своему дому, она продолжила путь по прямой, пока не добралась до вершины Хадли-Хилл. Посмотрела на аккуратный ряд домов. Один из них, со свежевыкрашенным фасадом, вдруг показался ей таким знакомым, что она ощутила приступ горечи. Несколько минут она стояла там, думая о своей матери – забитой до смерти и похороненной под клубом, о своем отце, после потери работы, которой он посвятил всю жизнь, умершем от пьянства и горя. Что же произошло в этом доме, о чем она забыла?

Ее внимание привлек свет в окне на втором этаже соседнего дома. Она к нему пригляделась, и в памяти мелькнул образ: маленькая спальня и стены, увешанные постерами. Но картинка исчезла так же быстро, как появилась. Расстроенная, она развернулась и пошла в парк, ощущая свежее дыхание ветра. Мыслями она снова вернулась к последним месяцам жизни отца.

– Погода будет ужасная, – сказал Джек Каш дочери, пока та укладывала сумки в багажник машины.

– Пап, мы же не ради погоды едем. Сейчас Рождество, и я не собираюсь провести его взаперти вдвоем с тобой. Нам обоим не помешает на пару дней сменить обстановку.

Дэни знала, что отца надо увезти из Хадли, подальше от того, что его угнетало. Она видела, что неспособность отпустить прошлое медленно его разрушает.

– В любом случае хотя бы не придется готовить.

– Мне всегда нравилось готовить.

– Садись. – Она открыла дверцу машины. – Тебе нравится готовить, потому что все самое неприятное делаю я.

– Только потому, что ты любишь командовать. Твоя мама была такая же – терпеть не могла, когда я пытался вмешиваться.

Дэни улыбнулась. За два дня до Рождества машины из Лондона двигались сплошным потоком, но она радовалась поездке с отцом. На полпути они остановились выпить кофе, и Джек добавил в свой немного виски.

– Что? Ирландский кофе, – сказал он ей, и морщинки возле его глаз разгладились. – Все-таки Рождество.

Приближаясь к Файли, они играли в игру, которую придумали еще в свой первый приезд сюда. На повороте в город, когда перед ними открылась мерцающая голубизна, Дэни с Джеком одновременно крикнули:

– Вижу море!

В этот раз они сошлись на ничьей.

Уже возле отеля Дэни почувствовала, будто вернулась домой: залив освещало солнце, на песчаный пляж накатывались волны, над белеными стенами отеля развевались флаги.

– Чувствуешь, какой воздух? – сказал отец.

Дэни взяла его под руку, и они вместе стали смотреть на залив.

– Я хотела бы жить у моря, – сказала она, пока они шли через аккуратно подстриженную лужайку.

– Тебе бы слишком не хватало Лондона.

– Почему ты так думаешь? – ответила она, прижимаясь к отцу. – Пробки, грязь, преступность… По чему там скучать?

– Что бы ты ни говорила, ты любишь свою работу и делаешь ее хорошо. Через пару недель ты бы уже не знала, куда деваться от безделья. Тебе нравится чувствовать себя в гуще народа. Твоя мама была такой же. Я всегда говорил, что ей будет не хватать города.

Дэни откинула с лица челку:

– Что, не представляешь меня в роли начальницы небольшого отделения у моря? Я бы знала всех в городе, была бы в курсе всех местных сплетен и справлялась с любым мелким конфликтом.

Джек улыбнулся:

– Помяни мое слово, уже через несколько дней ты бы отчаянно захотела вернуться в Хадли.

– Как ты? – Опираясь на перила балюстрады, Дэни повернулась взглянуть на отель. Вот уже два десятка лет они с отцом каждый год останавливались здесь. И каждый раз задолго до конца недели отец начинал звонить в полицейское отделение Хадли – ему не терпелось вернуться туда, где был его настоящий дом. – Пойдем, – сказала она.

В сочельник шел дождь. Поздним вечером Дэни с отцом сидели у камина за бутылкой пино-нуар.

– Надо думать, как-то так и должен вести себя пенсионер, – сказал он.

Она улыбнулась:

– Наверное.

Он подлил им вина.

– Ты заслужил право забыть все это, – проговорила она.

– А если я не хочу? – пожал плечами Джек.

Устраиваясь в кресле у камина поудобнее, Дэни подобрала под себя ноги.

– Тогда зачем ты ушел на пенсию? Что, других вариантов не было?

– Уже сорок лет я ежедневно наблюдаю, какой вред причиняют людям наркотики. Это настоящая катастрофа, но окончательно избавиться от них мы никогда не сможем. Я никогда не был настолько наивен, чтобы думать, что смогу уничтожить это бедствие на корню, но все сорок лет я каждый день прилагал к этому все усилия. Бетти Бакстер и ее семья – это только часть проблемы. Это для меня не секрет, что не мешало мне ее преследовать. Но после того как я попытался остановить ее в последний раз… – Джек помолчал и продолжил: – И у меня опять ничего не вышло, я ясно дал понять всем заинтересованным лицам, что впредь буду действовать еще жестче. Вот тогда и началось давление.

– Из-за твоего решения бороться с Бакстерами?