12

Когда он соскользнул в конюшню, лошади пристально смотрели на свои киоски на него с небольшим интересом, но две большие собаки в закрытом ларьке вздохнули и фыркнули под дверь, затем лаяли и лаяли, и через мгновение он услышал, как дверь дома открылась. Когда он выглянул из конюшни, рыжий Чарли Харпер шел через двор, чтобы посмотреть, на что они лают. Он пытался заставить себя поговорить с ней, но он так испугался, что он нырнул в стойло, где держали седла, дрожа, не смея даже всматриваться - и в следующий момент он был полон вины, потому что его присутствие принесло ее там.

Он услышал приближение автомобиля из-за сарая, где не было дороги, только конный след. Маленькие скалы хрустят под его колесами. Собаки слишком громко лаяли, чтобы Чарли Харпер услышал, как он тихо остановился за закрытой задней дверью. Но Коттон выскользнул из открытого окна седловой комнаты и за спиной, рядом с сараем, скрывая себя среди кустов, как мог лучше подумать, что он ослепительно белый и редко может скрыть очень хорошо.

Заглянув за угол сарая, он наблюдал, как двое мужчин выходят из старой ржавой машины. Это была такая же странная, ржавая машина, которая была рядом с домом в лесу за руинами, где была привязана серебристая женщина.

И это были те самые два человека, которых он видел там, один громоздкий, как бык, другой - тонкий с длинными каштановыми волосами. Эти двое мужчин тоже воняли. Кислый пот, и люди виски выпили; Хлопок вернулся в кусты, когда они скользнули по зданию на фронт, где большие двери открылись. Хлопок последовал за ним.

В ту минуту, когда они увидели Чарли в конюшне, они мчались и схватили ее, сражаясь, ругаясь и сражаясь, и Чарли Харпер кричал, и собаки лаяли и прыгали на дверь стойла, и лошади, погружающиеся в их киоски; большой человек рассмеялся от ярости Чарли, затем Хлотон нашел свой нерв и прыгнул в лицо более тонкого человека, цепляясь и кусая. Но большой человек ушел с ней, вытащив ее из задней двери в старую машину. И худой человек схватил Хлотона с его лица и бросил его; он приземлился и скривился в стопке соломы.

Вскочив, он снова выбежал обратно, чтобы увидеть, как они засунули ее в заднюю часть старой машины, которую они назвали Джипом, и связали ее руки и ноги вместе. Они пробормотали и спорили между собой, затем тонкий человек щелкнул: «Этот гниющий трейлер не удержит ее, вы можете засунуть кулак через эти стены. Проклятая женщина ударит их, ударит, как мул.

- Нет, если мы свяжем ее добра, она не будет. Продвиньтесь, я не хочу споткнуться в темноте там в этом беспорядке.

- Пока еще не темно. И мы не можем получить Джип там, где-то поблизости. Им придется перетащить ее … -

Значит, мы таскаем ее, - сказал большой человек. «В чем твоя проблема?»

«Она такая жена полицейского, вот что! Черт побери. Ты думаешь об этом, Кейдж! Это федеральный …

«Это не федеральное преступление, связанное с женой полицейского, для Криссака. Это не то же самое …

- Как, черт возьми, ты знаешь? Ты не знаешь, о чем говоришь!

Но Хлотон больше не слышал. Он не мог остановить их; они могли легко убить его, а потом, может быть, никто не узнает, что случилось с рыжеволосым Чарли Харпером или седого человека. И Хлопок знал только одно. Несмотря на свой страх перед человеческим миром, он выпрямился из конюшни, во дворе и прочь через пастбище, полным бегом, ударяя только по высоким точкам на открытых полях, направляясь в деревню. Не только страх заставил его сейчас, но и ярость. Забегая и тяжело дыша, и его сердце колотилось слишком сильно, дикий том был ослепительной белой полосой, вздымающейся по коричневым холмам, как лампа накаливания, как небольшой метеор. Что-то в Коттоне, вспоминая его собственную страшную страдания прошлой зимой, не могло нести, что те две женщины, которые не были похожи на других людей, теперь были пленниками и беспомощны. Он мог только молиться, чтобы он мог найти Кит,

Он попытался вспомнить, в каком направлении, с ночи, когда Кит убежал от порочной клетки, к ее деревенскому дому, а затем вышел из деревни в безопасное место на открытых холмах. Деревенский дом Кит мог быть где угодно среди сотен деревенских домов. Никакое четкое руководство не пришло к нему; он был слишком напуган, чтобы уделять должное внимание. Вечер был еще светлым, солнце низко и оранжево впереди, когда он упал к оранжево-тонированному морю. На холмах белая толпа бегала, опасаясь, что он никогда не найдет комплект таблеток, что его страшный поиск среди людей ни к чему не приведет, и что эти две специальные дамы будут потеряны.

Было темно, когда Макс спешил домой, ехал слишком быстро, его сирена и аварийный свет, взорвавший фурор тревоги в вечернее время. За полмили до его поворота он потушил обоих, подавив громкое, яркое объявление о своем подходе. Затормозив поворот на своей грязной полосе, которая шла от шоссе к дому, он замедлил ход. Время было девять тридцать.