12'92

Я помахал выставленным перед собой пальцем.

— Не-не-не, давай посчитаем! Десять тысяч от института по договору приходит, ещё столько же автосервис приносит, плюс тридцатка от Лемешева за хранение автомобилей и десять от него лично. Тысяч десять-пятнадцать от мелких арендаторов падает, плюс киоск. Это уже больше сотни!

— И ещё за охрану турбазы прибавь! — напомнил Борис Ефимович.

— Это разовый платёж! — отрезал дядька.

— Да всё равно нормально выходит!

Но дядя Петя упрямо покачал головой.

— Вы свои дела крутите, я в них не лезу и долю не требую. Но тогда и вы не пытайтесь мне на шею взгромоздиться! Сможете хозблок под себя подмять — честь вам и хвала, буду охранять.

— Ты чего хочешь-то? — не выдержал я. — Говори прямо уже!

— Надо доли в охранном предприятии пересмотреть, — заявил дядя Петя. — И деньги по-честному делить, а не как сейчас!

— Да ты… Да ты… — Борис Ефимович от возмущения даже задыхаться начал. — Мы это всё придумали и организовали! Тебя на всё готовенькое посадили!

— Хрена лысого! Я тут всё на себе тащу! И мне людей нужных удержать требуется! Хоть небольшую долю им выделить!

— Платежи Гуревича пересматривать не будем, — сразу предупредил я.

— Да оставляйте! — махнул рукой дядя Петя. — Я к другому веду! Заводите хозблок, если сможете, на своё предприятие и арендаторов всех туда переоформляйте. А я охраной заниматься буду!

Мы с Борисом Ефимовичем переглянулись, и сосед облизнул губы, потом спросил:

— И какую долю ты в «Корвете» нам оставишь?

— Четверть! Делите, как хотите!

Округлая физиономия Зинкиного папеньки побагровела, но момент для пересмотра участия был выбран идеально; достойных контраргументов у него не нашлось. У меня тоже.

И при этом я прекрасно отдавал себе отчёт, что на равные со мной доли Борис Ефимович не согласится даже в столь критичной для себя ситуации. А если вдруг и сумеем выкрутить руки соседу, он этого вовек не забудет и не простит, скорее язву заработает. Нормальным отношениям точно конец придёт. У него-то сейчас сорок пять процентов против моих тридцати пяти!

Но и прогнуться под Зинкиного папеньку было бы с моей стороны политически незрело. Так я себя в подчинённое положение поставлю, что опять же недопустимо.

Выход нашёлся сам собой.

— Соглашусь на десять процентов, если выделишь мне один ПМ, — заявил я, радуясь найденному решению.

— Фигу с маслом! — рявкнул дядька. — Ничего умнее не придумал? С какой стати я тебе оружие доверю, а?

— Я твой заместитель вообще-то! Ствол тебе, ствол мне, ствол Крючкову и последний — дежурному. Что не так?

Дядька закурил, поглядел на меня, перевёл взгляд на соседа.

— Ладно, — проворчал он нехотя. — А ты, Боря, что скажешь?

— Охрану обеспечишь? — спросил Борис Ефимович. — И не как Зенцову — для галочки, а серьёзную!

— Обеспечу.

— Тогда согласен на пятнадцать процентов. Но только если бандиты у меня акции НИИ не отберут! Как всё закончится, так и переоформим устав. Не раньше!

Дядя Петя подёргал себя за ус.

— Слово сказано.

Борис Ефимович махнул рукой.

— Да что мне с твоего «Корвета»? Нам бы хозблок удержать! Директор рвёт и мечет. Он в супруге души не чает, а тут такое! Если ещё и с передачей выкупа обделаетесь, точно к ногтю нас возьмёт.

— Выкуп-то мы отдадим, — поморщился дядька. — А вот вернут ли нам Марину Анатольевну в целости и сохранности — большой вопрос.

— А если мы её без выкупа вернём? — уточнил я. — Зачтётся нам это?

— Давай-ка, Серёжа, без самодеятельности! — потребовал Борис Ефимович, поднялся и надел потёртую дублёнку. — Борис, поехали! У меня сердце не на месте.

Они ушли, даже не допив водку, а я уселся за стол, выложил перед собой записную книжку, отыскал страницу, на которой черканул номер «жигулей» скупщика акций. Посмотрел на телефон.

Ниточка? Ниточка.

Стоит за неё потянуть или ну его на фиг? А вот это вопрос.

Но после недолгих колебаний я всё же набрал рабочий номер Козлова. Тот оказался на месте, рыкнул в трубку недобро:

— Работаем ещё!

— С Пантелеевым?

— Нет, его раскололи уже. — Опер вздохнул и снизошёл до подробностей: — Ибрагимова привлекли, но его братец дундук упёртый, пока наотрез отказывается показания давать. Додавить — додавим, но сегодня дома от греха подальше не появляйся.

Меня как-то сразу отпустило, захотелось даже водки вмазать.

— Учту, — сказал я. — А можешь один автомобильный номер пробить?

— Я тебе ноль-девять? — окрысился Козлов.

— Слушай, это не мне надо, а директору НИИ, у которого мы помещения арендуем. Какие-то жулики скупку акций организовали, надо понять, кто именно за этим стоит. Я и так на нулях остался, если ещё и отсюда выпрут, совсем кисло будет. Понадобится заплатить — заплачу, но информация нужна прямо срочно. Лучше даже сегодня.

Оперативник немного помолчал, потом сказал:

— Диктуй номер.

Я так и поступил, дополнительно назвал цвет и модель автомобиля, после уточнил:

— Когда позвонить можно?

— Сейчас людей озадачу. Завтра в восемь набери, всё будет.

— На домашний или рабочий звонить? Суббота же!

— Думаешь, я сегодня домой попаду? — проворчал Козлов. — Серьёзно?

Ответа он дожидаться не стал, бросил трубку.