12 историй о настоящей любви

– Да, это хорошая мысль. Возможно, нам придется открыть занавес на пару минут по…

– Я сделаю это. – Это я сказал? Да. – Я буду Иосифом.

– Сынок, тебе не нужно этого делать. Честное слово, – сказал пастор Робинсон. Я знал, что он думал обо мне, о моих чувствах. И он назвал меня «сынок». – Выступление не было частью сделки.

Я смотрел на Грэйси, на ее отца, и все, что я видел, была забота. Ни осуждения, ни разочарования, ни ожидания. Ничего.

Только любовь.

– Режиссура тоже не была частью сделки, – ответил я.

– Это другое дело, – проговорила Грэйси. – Никто не хочет, чтобы тебе было не по себе…

– Я хочу это сделать. – Я поднял руку, когда Грэйси начала было спорить. – Нет, правда, хочу. – Я повернулся к ее отцу. – Надеть искусственную бороду и постоять за то, во что вы верите, – это меньшее, что я могу для вас сделать.

Грэйси прикусила губу. И, кажется, я даже увидел слезы в ее глазах.

– Спасибо, – сказал пастор Робинсон. И потом он обнял меня.

– Да. – Я проглотил ком в горле. – Так где борода?

* * *

Мы с Грэйси были одни на сцене, ждали, пока откроется занавес. Просто молодая пара на пути из Назарета в Вифлеем, чтобы поучаствовать в переписи. Минус осел, но некоторые вещи не исправить. А Грэйси сказала, что осла в Библии все равно не было.

Я вспотел и нервничал, но Грэйси улыбалась до ушей. Так что все это того стоило.

– Я бы пожелал нам удачи.

Повертев в руках полоску, намазанную клеем, я пришлепнул ее себе над верхней губой. Привет, 1975-й.

– Нужно сказать: «Ни пуха ни пера!» – верно?

Борода отвалилась.

– Вот дерьмо!

Грэйси рассмеялась и потянулась, чтобы ее поправить. Или мне так показалось.

– На удачу можно еще кое-что сделать.

Она встала на цыпочки, подняла ко мне лицо и поцеловала меня в губы. Это был нежный и сладкий поцелуй.

У меня коленки начали подкашиваться. Настолько, что мне пришлось на нее опереться.

– Вот это неожиданность. Не пойми неправильно, это приятная неожиданность. Но все же.

– Прости. Я зашла слишком далеко? – спросила она мягко.

– Нет, – ответил я. Занавес начал подниматься. – Ты зашла так далеко, как надо.

Кирстен Уайт Добро пожаловать в Кристмас, штат Калифорния

Если вы решите поискать в Интернете «Кристмас[35], город в США» (займитесь лучше делом, чудики!), то получите пять ответов: Аризона, Флорида, Кентукки, Мичиган и Миссисипи. В каждом из этих штатов нашелся человек, который сказал: «Эй, давайте назовем наш город в честь Рождества – и у нас будет Рождество круглый год!»

Если вы когда-нибудь наткнетесь на могилу одного из этих людей, плюньте на нее, потому что – ну честное слово!

И тем не менее, на автомагистрали I-15, между феерическим городским пейзажем Барстоу и сногсшибательным мегаполисом Бейкер есть ветхий съезд с автострады, настолько крошечный и унылый, что даже Google о нем не знает. Именно там, в глубине уродливой бурой пустыни, и притаился мой дом: Кристмас, штат Калифорния.

Собственно говоря, это не город. Даже не городок. Это «статистически обособленная местность»[36].

– Откуда ты, Мария? – спросят меня когда-нибудь, и я отвечу так точно, что и придраться будет нельзя: «Да так, из одной местности».

Кристмас постепенно погружается в пропасть морального устаревания. Эта пропасть – местная шахта по добыче бора, где пятьдесят работников буквально выжимают свой заработок из камней. Однажды бор закончится, и нашей статистически обособленной местности наконец позволят умереть.

Я сижу в восемнадцатилетнем «Шевроле Нова» рядом с маминым бойфрендом и молюсь, чтобы этот день наступил как можно скорее. Лучи декабрьского солнца холодны и ослепительны. До ближайшей школы ехать сорок пять минут, а это значит, что каждый день мы полтора часа «посемейному» общаемся с Риком.

Наш обычный сценарий: Мария садится в машину. Рик вытаскивает из магнитофона кассету, потом вставляет одну из двух записей: Джонни Кэша или Хэнка Уильямса.

– Как прошел день? – спрашивает Рик.

– Нормально, – отвечает Мария.

– Что с домашним заданием?

– Делаю его прямо сейчас.

И так каждый день, вот уже три с половиной года.

Но сегодня, выезжая с автострады на нашу суматошную основную «магистраль» (мимо автомобильной мастерской, заправки, ряда ветшающих двухквартирных домов и «Кристмас Кафе»), Рик вдруг отступает от сценария.

– Пилар нашла нового повара.

Прищурившись, я смотрю на унылое кирпичное здание «Кристмас Кафе», которое на самом деле и не кафе вовсе, а закусочная. Но «Закусочная Кристмас» звучит неблагозвучно, а у нас тут нелепые названия запрещены.