12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ)

Погипнотизировав пустой лист, я решила направиться в какую-нибудь кофейню. Обычно это помогало: наблюдая за людьми, вдыхая пьянящий аромат кофе, я легко подыскивала нужные фразы. Накинув пальто и повязав на шее теплый шарфик, я сгребла в охапку огромную кучу необходимых для работы бумаг и стремительно направилась к лифтам, пытаясь на ходу надеть шапку.

– Винтер, с тебя обед, ты же помнишь? – крикнула мне вслед Аманда, оторвавшись от болтовни с девчонками из отдела красоты и здоровья. Пока я повернулась к подруге, стараясь поправить съехавшую набок шапку, лифт остановился на моем этаже, и я поспешила войти, даже не удосужившись посмотреть впереди себя. Естественно, я врезалась в мужчину, который находился в кабине. От неожиданности я упала на пол, рассыпав все документы.

– Боже мой, простите, я такая неуклюжая, – начала извиняться я, пытаясь собрать бумаги.

– Ничего-ничего, давайте я вам помогу, – предложил мужчина, усаживаясь на пол рядом со мной, помогая все собрать. Тем временем двери лифта закрылись, и мы отправились на первый этаж. Внезапно я поняла, что мы в лифте одни. Что ж, меньше людей видели мой позор. Наконец собрав распечатки, мужчина помог мне подняться.

– Еще раз простите меня, очень неловко вышло, – смущенно пролепетала я, как бы невзначай осматривая попутчика. У мужчины была довольно приятная внешность, светло-русые волосы аккуратно уложены, а зелено-карие глаза добродушно глядели прямо на меня.

– Пожалуйста, прекратите извиняться, мне самому становится неловко, – рассмеялся он. Я тоже едва заметно улыбнулась, смущенно отводя взгляд. Обычно я веду себя более раскованно, но рядом с моим попутчиком я заливалась краской, словно пятиклассница. Наконец лифт остановился на первом этаже, и я как ошпаренная бросилась прочь из здания. В ушах все еще звенел смех незнакомца, заставляя меня задыхаться от приступа робости.

Бостон. Как же я обожаю Бостон. Я могу целыми днями просто блуждать по улицам этого города, наблюдая за толпами снующих вокруг меня людей, разглядывать витрины магазинов и забегать в случайные кафе. Особенно прекрасным мой родной город становился в преддверии Рождества: все вокруг украшалось тысячами маленьких фонариков, в витринах появлялись украшенные елочки, сверкающие благодаря гирляндам, все улицы заметало снегом, а горожане бегали по торговым центрам, чтобы успеть купить подарки своим близким. Все погружалось в предпраздничную суматоху, даря ощущение зимней сказки.

Не так давно, всего пару лет назад, я тоже беззаботно бегала по магазинам и выбирала платье, в котором проведу главную ночь года, но сейчас все изменится. Это Рождество будет другим, непохожим на все предыдущее. Это Рождество будет для меня последним.

Да, именно последним. Об этом не знает никто из моих друзей или знакомых, поэтому и отговорить никто не сможет. О родителях тоже беспокоиться не приходилось: я была очень поздним ребенком, поэтому мои родители скончались, когда мне стукнуло двадцать. Так вот, почему же этот праздник будет последним…

Все дело в моих убеждениях. Возможно, кому-то они покажутся глупыми или чересчур депрессивными, но для меня это вполне нормально и обоснованно. Лет десять назад, то есть, когда мне было пятнадцать лет, я начала задумываться о смысле жизни и моральных ценностях. Путем долгих раздумий, я поняла, что мне не хочется ни семьи, ни детей, для меня были важны лишь самореализация и творчество. А затем я перестала понимать ценность долгой жизни: а зачем? Для кого или чего я должна проживать долгую жизнь? Дети мне не нужны, замуж я не собираюсь, родителей не стало, а друзья так и не перешли в разряд близких. Самореализация? Я уже стала довольно престижным журналистом, появилась определенная доля известности, деньги перестали быть проблемой. Творчество? Вот здесь уже появляется заминка: с самого детства я мечтала стать писательницей. Когда я начала добиваться успехов в журналистике, решила написать книгу. Днем и ночью я работала над сюжетом, корпела над персонажами, чтобы те получились реалистичными и запоминающимися. Но когда работа над произведением была завершена, литературные критики дали ясно понять, что мне не дадут прыгнуть выше уровня журналистки. Что я только не делала: брала псевдоним, меняла героев, перестраивала сюжетную линию, обошла все издательства Бостона, но известность сыграла со мной злую шутку – за определенное время у меня выработался собственный стиль, который было очень легко узнать, и с этим я сделать ничего не могла. Так меня и вернули с небес на землю, поломав детскую мечту.