12 новых историй о настоящей любви (сборник)

Хорошая новость в том, что он, похоже, ничего не замечает. Когда ему наконец надоело играть в баскетбол, он улегся на спину на траве, заслоняясь рукой от солнца и отбивая ногой неведомый ритм.

– Два часа прошло, – говорю я Гриффину, который сидит рядом со мной в тени, прислонившись спиной к кирпичной стене школы. Нас разделяет всего несколько сантиметров, колени почти соприкасаются, и я не оставляю надежды, что он придвинется ближе. Но он этого не делает.

– Это долго, – говорит он, глядя вдаль на пустое футбольное поле. – Много чего может случиться за два часа.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза. Это именно та мысль, от которой я пытаюсь отделаться. Я чувствую, как Гриффин смотрит на меня в профиль, и едва сдерживаюсь, чтобы не повернуться к нему. Но я знаю, что тогда он снова отвернется, и его бледно-серые, как у тропической рыбы, глаза, опять будут смотреть в другую сторону.

– Может, с ней что-то случилось? – говорит он, и я строго смотрю на него.

– Не говори так.

– Почему?

– Потому что… – начинаю я и запинаюсь.

– Потому что это может быть правдой, – заканчивает он чересчур будничным тоном, с прямотой, которая меня коробит. Не могу понять – то ли потому, что он прав, то ли потому, что я сама редко говорю так прямо.

Я откашливаюсь.

– Я уверена, с ней все в порядке.

– С чего бы это? – спрашивает он, но в его голосе нет вызова. Вообще никаких эмоций. Просто спрашивает.

– Потому что, – говорю я, слегка замешкавшись, – потому что так должно быть.

Гриффин обдумывает мои слова.

– Это не очень логично.

– А при чем тут логика? – говорю я, и как раз в этот момент мой телефон начинает звонить, подскакивая на асфальте. Я хватаю его и с облегчением вижу номер, который набирала последние два часа. Я слегка отворачиваюсь от Гриффина.

Как только я поднимаю трубку, на меня обрушивается бурный и не очень связный поток слов и извинений.

– Его сестра сломала руку на качелях, – объясняет мама Ноа. – Сидела, болтала ногами, вдруг спрыгнула, и все как закрутилось!.. Скорая, больница, гипс! У меня с собой не было телефона лагеря, а мой муж уехал по делам, и…

– Ничего страшного, – в который раз за сегодняшний день говорю я. – Он здесь. С ним все в полном порядке.

– Я буду через десять минут, – обещает она и кладет трубку. У меня вырывается протяжный вздох облегчения.

– Вот видишь? – я поворачиваюсь к Гриффину, который явно прислушивался к разговору. – Все в порядке.

– Ну, – говорит он, пожимая плечами, – было только два варианта. Либо все в порядке, либо нет.

Пару минут спустя, когда мы направляемся к парковке, я с изумлением вижу, как Ноа тянется, чтобы взять Гриффина за руку.

Неожиданно для самой себя я резко останавливаюсь.

Я ни разу не видела, чтобы Ноа добровольно пошел с кем-то на физический контакт. Вообще-то и Гриффин тоже.

Но теперь он сжимает руку мальчика, будто они знакомы всю жизнь и такое случается каждый день, а вовсе не так, как будто это самое необычное зрелище на свете.

Вечером сестра просовывает голову в дверь моей комнаты.

– Ну так что, – с горящими глазами спрашивает она, – это было свидание?

Я вспоминаю Гриффина в его вечной рубашке; удивление, промелькнувшее в его глазах, когда Ноа взял его за руку; то, как близко мы сидели у стены школы, и как над нами пролетали облака, и как тихо было вокруг.

То, как мы прощались на парковке. Идти на игровые автоматы было уже поздно, и мы решили отложить это на следующий раз. Правда, когда он пошел к машине, я ощутила панику от этой неопределенной формулировки и крикнула:

– Завтра?

Он остановился.

– Mañana[18], – кивнул он с улыбкой, от которой у меня закружилась голова.

– Энни, – раздается полный нетерпения голос Мег, и я понимаю, что она все еще ждет ответа.

– Что?

– Свидание или нет? – спрашивает она, и я качаю головой.

– Нет, – отвечаю я. – Лучше.

Наутро, когда все собираются в спортзале на утреннюю линейку, я спрашиваю детей, во что они хотят поиграть.

– В кикбол! – восклицает Надим Сурген.

– В «Али-Бабу»! – предлагает Джиджи Габриэле.

– Ни во что! – говорит Томми Кинг.

Начинается совещание – склоненные друг к другу головы, перешептывания, хихиканье. И вдруг раздается голос Ноа:

– В кабальо!

Удивленное молчание. Дети смотрят на Ноа, как будто забыли о его присутствии.

– А что такое кабальо? – спрашивает Джейк Даун.

– Это лошадь по-испански, – отвечаю я.

– Будем играть в лошадки? – спрашивает Люси Этерингтон.

– В баскетбол, – говорю я, улыбаясь Ноа, который уже вскочил на ноги и упер руки в бока, готовый играть. – Кабальо так кабальо.

На этот раз я не стала полагаться на случай. В конце дня, еще до того, как мы строем отправляемся на парковку, я оставляю Грейс и еще одну младшую вожатую присмотреть за детьми и бегу в туалет, чтобы переодеться.

Когда я выхожу из прохладного здания на послеполуденную жару, дети изумленно смотрят на меня. Они всегда видели меня с растрепанным хвостиком, в одной и той же белой футболке и зеленых шортах. Усталую, потную и замученную.