12 смертей Грециона Психовского

— А что по-твоему? — вопросом на вопрос — как он любил общаться со студентами — ответил Грецион. Профессор поймал себя на парадоксальной мысли: он видел этот туман впервые, абсолютно точно, но пружинка внутри, вероятно сломанная, подсказывала, что фиолетовый туман должен быть знаком профессору — это слегка сводило с ума, но пока обходилось без тошноты. — Розовые, мать их за ногу, пони?

— Ого, вот это мы резко заговорили, — захлопал глазами художник. — Я понимаю, что это туман. Но он… фиолетовый.

— Прости, — потер переносицу Психовский. — Это тебя действительно здесь удивляет больше остального, среброкистый Феб?

— Это все, конечно, замечательно, — каждый раз, когда ненадолго замолчавший Брамбеус вновь начинал говорить, от неожиданности сердце уходило в пятки, — но лучше бы нам найти какое-нибудь место, где мы переждем ночь. Кто знает, какие еще существа бродят тут в темноте…

— Отлично, всегда мечтал пожить в пещере, — максимально саркастически сказал Федор Семеныч, разглядывая ружье.

— Отлично, всегда хотел посмотреть на полудоисторических тварей-переростков! — максимально искреннее сказал Грецион Психовский, разглядывая, как художник разглядывает ружье.

Ситуация практически анекдотическая.

Все четверо — художник, профессор, барон и бедная ящерица — направились в ту часть тропического леса, которая, как им показалось, была не такой густой. Пока они шли, природа вокруг уже начала готовиться к ночной жизни — помимо ящерицы, засветились и грибы на гигантских стволах деревьев, словно бы питаясь наступающей темнотой. Фиолетовый туман шагал за четверицей по пятам, все разрастаясь и разрастаясь, густея и густея. Мир вокруг начинал походить на условный Квартал Красных Фонарей, включивший подсветку витрин, вывесок да указателей, и ставший к ночи еще более живым, чем был до этого.

Деревья, тем временем, редели. Еще несколько пройденных метров без каких-либо приключений — хотя, кто знает, что произошло в других оттисках, — и Грецион, на правах шагающего первым, остановился, оказавшись на голом месте.

Все это время они, похоже, постепенно шли вверх и оказались то ли на холме, то ли на утесе — поди разбери. Вековечные деревья порасступились, оголив склон — расти они продолжали только далеко внизу. А еще…

Внизу виднелись очертания огромного, с вытянутыми куполами, каменного сооружения из древнего белого камня.

Грецион присвистнул. Федор Семеныч снова взял ружье под мышку и полез за блокнотом. Брамбеус цокнул. Ящерица хрипнула и попыталась сбежать, но барон хватки не ослабил. Рептилия, пожалуй, единственная удивилась не столько увиденному, сколько мощным рукам своего тюремщика.

— Это Индия? — прищурившись, проговорил вопрос художник. И, да, именно проговорил вопрос — спрашивают обычно, во-первых, у кого-то, а во-вторых — ожидая услышать ответ. Аполлонский же общался с воздухом, ответа не ожидая.

— Скорее Камбоджа, — почесал бороду Психовский. — Вылитый Ангкор-Ват[8]!

— Боюсь, вы оба неправы, — раздался незнакомый голос.

Все трое обернулись. Ящерица решила остаться безучастной.

В стороне, словно тоже выйдя из вековечного леса, стояла женщина в фиолетовом одеянии — ни то робе, ни то платье, — украшенном тонкими узкими костяными пластинами, некоторые из которых тускло блестели мрачно-золотым. На голове у незнакомки была надета… высокая шапка, типа папской католической митры, тоже сделанная словно из костей и инкрустированная аметистом. Густые темные волосы свисали до плеч, но среди них виднелись как-то чересчур ярко выраженные белые пряди.

Конечно, вся эта картинка обработалась мозгами троицы моментально, оттого шоковый эффект пришиб куда сильнее и резче. А потому следующая реплика забила гвоздь в крышку этого гроба удивления — для Грециона уж точно.

— Это вовсе не Индия, и не… — женщина замялась, — не Камбоджа. Это Лемурия. Добро пожаловать.

В этот момент ящерица решила еще раз испытать удачу, и, наконец-то, везение не обошло рептилию стороной — она вырвалось из ослабевшей хватки удивленного барона и со всех лап кинулась вниз по склону, задев Грециона Психовского.

В ином оттиске профессор просто пошатнулся бы, или, на худой конец, свалился, быстро придя в себя — но здесь Грецион как-то неудачно упал. Попутно споткнувшись о мощный торчащий из земли корень, он покатился вниз по крутому склону в неоновое царство вековечного леса, пока не ударился головой — на миг профессору показалось, что вдалеке прямо на него смотрят до невозможности глубокие, утопающие в собственном космосе глаза, разглядеть которые на таком расстоянии можно было только обладая соколиным зрением; но в сознании зазвенело, цветной мир закружился каруселью, а потом все кончилось.

И Грецион Психовский умер.

Близнецы. Глава 6 Вовсе без лемуров