12 смертей Грециона Психовского

Грецион же очень медленно жевал какой-то фрукт, похожий на смесь манго и питахайи, продолжая молчать — профессор думал, раскручивая в голове все возможные винтики. Аполлонский уж распереживался, зная о разговорчивости своего друга, тем более в таких ситуациях, но как раз в этот момент Грецион посмотрел на Бальмедару и спросил:

— Этот пернатый змей, — он указал рукой в сторону статуи. — Это ваш бог?

— Мы отказались от религии, профессор, заменив ее на Духовный Путь, — раздался старческий голос, прямо-таки наэлектризовавший воздух — борода профессора даже слегка встала дыбом, а это зрелище уж точно не для слабонервных.

Пятеро лемурицев встали и отвесили поклон до того, как Грецион успел разглядеть, кто ответил на его вопрос — но в голове, по традиции, уже нарисовалась картинка. Профессор представил старца в здоровенной митре, обвешанного кучей золотых, костяных и аметистовых крашений, с посохом в форме змеи в руках — волне себе тянуло на одну из иллюстраций Аполлонского.

Ожидание не оправдалось — что неудивительно. К столу мерно вышагивал лысый старик в простенькой белой робе, да к тому же — с черными кругами-татуировками вокруг глаз.

— Да это же Ганди, настоящий Ганди… — опешил Федор Семеныч.

— Нет, — поправила Бальмедара, выпрямившись. — Это наш правитель, магус[11], Визирь Духовного Пути, Заххак…

Грецион обратил внимание, что женщина пытается не смотреть на новоявленного. Непохоже было, что делала она это из трепета или невероятного уважения — так отводят взгляд, когда очень сильно стыдятся чего-то, ну, например, разбитой вазы, хотя мама многократно просила даже на сантиметр не приближаться к ней.

— Спасибо, Бальмедара, — сказал Заххак, и слова его вновь сотрясли пространство колючими и обжигающими искрами, словно дыхание огненного факира. — А что же до религии… да, мы отказались от наших пятерых богов в пользу Духовного Пути, профессор. А бывшие маги стали Гласами Духовного Пути.

Магус обвел рукой пятерых сидящих за столом лемурийцев и продолжил:

— В отличие от дураков-Атлантов мы понимали, что человек не станет совершенным, не займет место божества, но оставлять это место пустым тоже не получится — нужна хоть какая-то опора, за которую мы будем хвататься в минуты морального сомнения, в часы отчаяния… Для этого и нужен Духовный Путь, профессор — это всегда освещенная ярким огнем дорога, которая не дает людям сойти с того, что до́лжно и шагать не туда.

Каждое слово, произносимое Заххаком, отзывалось в голове ударом кувалды, оставляя в сознании вмятины — но они не причиняли адскую боль, как при десятиминутном прослушивании самого отборного мата на высоких тонах, а лишь какое-то время зудили.

— А зачем тогда эта статуя? — уточнил Грецион. У него всегда был пунктик насчет религии в голове, будь то постулат о могуществе четырех стихий, пантеон из пятисот с хвостом богов или вера в единую сущность, связующую все бытие своим эфемерным клеем. Как видел Психовский, проблема всех мировых религий, которые людей по идее должны объединять, состояла в том, что паломники постоянно смотрят на один и тот же банан, но кто-то говорит, что это яблоко, а кто-то — что ананас. А сказать, что это просто фрукт, без лишних уточнений, никто не удосуживается. Или те же паломники, но в другой ситуации, глядят на огромную скалу с разных сторон, и ее поросшие деревьями склоны что-то им напоминают: кому-то — здоровенный нос, кому-то — грозный лик, кому-то — пораженную параличом кошку. Но сойтись на том, что это просто гора, а остальное дорисовывает воображение, никто даже не думает. Шизофрения в чистом виде, не иначе.

— Это лик… — заговорил один из лемуирйцев, но Заххак перебил его.

— Да, абсолютно верно — лик Змееносца, знака, хранящего нас от разрозненности реальностей. Согласитесь, что такой подарок достоин статуи… во имя себя.

— И все это нам вы рассказываете, — поинтересовался барон, который воспринимал многие фильмы уж слишком близко к сердцу, — потому что собираетесь от нас избавиться, да?

Любой нормальный человек, если бы в его голове роились такие же мысли, не смог бы за обе щеки уплетать угощения — нервишки дали бы о себе знать, — но Брамбеус всегда считал, что ничего не должно мешать сытной трапезе, даже предчувствие подвоха и, какой пустяк, грядущей смерти. Иными словами, находясь на волоске от гибели, барон бы обязательно жевал что-нибудь питательное.

— Потому что вы наши гости, — поправил Заххак. — А гости у нас бывают не так часто. Сами понимаете, единое для всех оттисков место под знаком Змееносца весьма… не располагают к визитам. И раз вам было интересно узнать об этом каменном лике Змееносца, то почему я должен был молчать? К тому же, хорошо обращаться с гостями гласит Духовный Путь, а сойти с него… вещь неподобающая.

Тут правитель покосился на Бальмедару, которая старалась смотреть на стол и никуда больше.

— То есть, как гласите вы? — уточнил до этого молчавший Федор Семеныч.

— Простите? — на этот раз кувалда слов Заххака ударила с десятикратной силой.