12 сотых секунды

Что такое «черный день»? По мне странное совмещение двух слов. Черный цвет всегда олицетворяет все плохое, которое можно только себе представить. А день – это единица времени жизни, с перерывами на сон. Так что сами по себе эти понятия не очень внушают радость, а уж вместе тем более. Пока священник читал молитву, я пристально глядел на отца Колона. На его мать, опухшую от постоянных слез, я просто уже не мог смотреть. Младшую дочь, сестру Колона, они к счастью не взяли. Мистер Лэйк был отчасти спокоен, пустыми глазами глядя на гроб сына. Но я чувствовал, насколько его сердце разрывалось. Прощальную речь осмелился сказать только он, остальные отказались, в том числе и я. Честно, не знаю, что говорить. О том, что Колон был хорошим человеком, добрым, целеустремленным, и в конце благодарить родителей за то, что вырастили его? Нет уж, грустные речи не по мне.

– Дорогие братья, сестры, друзья. Спасибо, всем, что пришли почтить… – тут Мистер Лэйк не выдержал и зарыдал, упав на колени. Многие кинулись его поднимать.

Прикрывая лицо руками, он старался заглушить свой стон. Его подняли и поднесли в объятия жены.

Я дернулся и подошел к стенду, взяв микрофон в руки.

– Всем привет. Кто меня не знает, представлюсь. Я Дим Найт. Я лучший друг Колона Лэйка. Для меня же он не был лучшим. Для меня он был единственным другом. Двадцать четыре года для полноценной жизни действительно малый срок. Считайте при хорошем питании и здоровом образе – это всего лишь одна четвертая срока. Но за свой уделенный ему срок, он сделал больше, чем многие за всю сознательную жизнь. А что самое главное, так это то, что он успел действительно пожить, а не просуществовать. Он никогда не терял веры, даже в самые трудные моменты. Он помогал людям, за что получал самую дорогую выгоду для него – это улыбки. Улыбки, которые дарили ему надежду, что этот мир не обречен. Он был светлым лучом для многих здесь присутствующих. Ах да, забыл сказать, он спас мне жизнь. Об этом практически никто не знает. Когда я, казалось бы, потерял все, появился Колон.

Не знаю, что я буду делать теперь, когда его не стало. Наверное, буду искать то, о чем Колон меня всегда просил. В каждом неудачном повороте жизни он настойчиво твердил мне: «Найди в своем сердце то, что заставляет других улыбаться».

Я положил микрофон и приложил два пальца к виску, отдав честь отцу Колона. В ответ, мистер Лэйк сделал то же самое. Я направился к выходу. Однажды я прочел высказывание немецкого философа Эммануила Канта: «Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность». Что ж, значит, жизнь Колона была бесценной.

Знаете, я практически не верил в Бога раньше. Конечно, я придерживался одной религии. Мой отец верил, Колон верил, и я уважал их веру. Соблюдал обязательства, но не посещал мероприятия, посвященные религиозной теме. Да что уж, говорить, в церковь я ходил только в детстве. Что теперь? Теперь внутри меня в ячейке веры только пыль. Пыль, которую осталось лишь сдуть ветром последнего паршивого события.

– Хм, сегодня же день этих свиданий, – остановился я посреди перекрестка.

Проходящие мимо люди с недовольным видом оглядывались на меня. Но мне, честно говоря, не до них. Думаю, надо будет парочку раз сходить туда. Тем более это последнее, что советовал мне Колон. Как говорят люди, почтим память.

Я еле успел на начало представления. Эта старая толстая мисс Грэймайер только-только начала объяснять свои клубные правила. Я присел в свободное синее кресло и ввел свои данные. Свет потихоньку концентрировался на центре зала. Кресла начали свой ход. Откровенно говоря, я решил попробовать сегодня действительно с кем-нибудь познакомится. Завести нормальный диалог, представиться, рассказать о себе, послушать собеседницу, сделать пару комплиментов и…

– О, господи! – вздохнул я, – почему именно сегодня?!

– Ты не рад меня видеть? А я тебя наоборот, очень рада! – воскликнула Нако. – И, видимо, ты не немой к моему счастью. К твоему, кстати, тоже. Я была в школе для глухонемых детей. И я скажу, что, оказывается, очень сложно изучить язык жестов. Представляешь? Нам достаточно просто шевелить языком, соединяя согласные с гласными. А для них существует множество различных букв, слов, фраз, предложений и все это нужно учить. Это очень тяжелый труд.

Почему она? Почему сегодня? Любому другому человеку я был бы рад. Если бы я знал, я присел, хоть в женское кресло и побеседовал с любым представителем мужского пола. А тут снова эта смесь фейерверка, радужных шаров и мешка леденцов.

– Я сразу увидела тебя, когда ты вошел. Подумала, вот было бы круто, если нас свела бы эта машина первыми.

– Хм, слушай, – пробурчал я.

– Ого, вот это прорыв! Ты сказал слово! Ты даже обратился в мою сторону! – захлопала в ладоши Нако.

Я опустил голову и подставил руку, держась за переносицу. Так соберись, она тоже человек, с ней можно побеседовать.