13 диалогов о психологии

Э. Дюркгейм: В Австралии и в Северной Америке существуют общества, где пространство рассматривается как необъятный круг, потому что само становище их имеет форму круга, и пространство у них разделено точно так же, как и становище всего племени. Там столько же отдельных “стран света”, сколько имеется кланов в племени. Каждая отдельная область обозначается через тотем того клана, которому она назначена. У зуни, например,… народ состоит из семи частей… И пространство вообще состоит из тех же семи стран, причем каждая из них является тесно связанной с соответствующей частью… Каждая часть племени имеет свой характеристический цвет, который ее символизирует; подобно этому и каждая страна света имеет тот же цвет.

С течением времени число основных кланов колебалось; соответственно этому колебалось и число стран света. Таким образом, социальная организация служила образцом для пространственной организации, являющейся как бы отпечатком первой… Аналогичные же доказательства можно найти и относительно понятий рода, силы, личности и действенности. Позволительно даже спросить, не зависит ли от социальных условий и понятие противоречия [5, с. 214-215].

А.: Люсьен Леви-Брюль как раз и собрал эмпирические доказательства этой гипотезы Дюркгейма: он показал, в част-

Особенности первобытного мышления в работах Л. Леви-Брюля 4(Ъ ности, что “первобытное мышление” нечувствительно к противоречиям. Эта “нечувствительность” тесно связана с иными свойствами такого мышления, о которых нам сейчас поведает сам Леви-Брюль.

Особенности первобытного мышления в работах Л. Леви-Брюля

Л. Леви-Брюль: Первобытные люди смотрят теми же глазами, что и мы, но воспринимают они не тем же сознанием, что и мы… Мышление первобытных людей является в основе своей мистическим: причиной этого являются коллективные представления, мистические по своему существу, составляющие неотъемлемый элемент всякого восприятия первобытного человека. Наше мышление перестало быть мистическим, по крайней мере, в том, что касается большинства окружающих нас предметов [1,с. 240-241]. С: А что означает “мистическое”? А.: Леви-Брюль так отвечает на этот вопрос.

Л. Леви-Брюль: В подавляющем большинстве случаев восприятие первобытных людей не только не отбрасывает всего того, что уменьшает его объективность, но, наоборот, подчеркивает мистические свойства, таинственные силы и скрытые способности существ и явлений, ориентируясь, таким образом, на элементы, которые, на наш взгляд, имеют чисто субъективный характер, хотя в глазах первобытных людей они не менее реальны, чем все остальное…

То, что мы называем опытом и что в наших глазах имеет решающее значение для признания или непризнания чего-нибудь реальным, оказывается бессильным по отношению к коллективным представлениям. Первобытные люди не имеют нужды в этом опыте, для того чтобы удостовериться в мистических свойствах существ и предметов: по той же причине они с полным безразличием относятся к противопоказаниям опыта. Дело в том, что опыт, ограниченный тем, что является устойчивым, осязаемым, видимым, уловимым в физической реальности, упускает как раз то, что является наиболее важным для первобытного человека, а именно таинственные силы и духи. Таким образом, оказывается, что не было еще примера, чтобы неудача какого-нибудь магического обряда обескуражила тех, кто в него верит [1,с. 241].

406 Диалог 9. Человек есть homo socialis и homo technicus

С: Я не понимаю. Ведь английская антропологическая школа тоже говорила о духах и

склонности к одушевлению природы, то есть об анимизме. И здесь то же самое, только здесь

это называется мистицизмом. Как же тогда понять эту критику “гипотезы анимизма”?

А.: Давай возьмем, к примеру, часто встречающиеся в работах обеих школ описания

склонности первобытных людей “соединять несоединимое” (с точки зрения современного

человека).

Э.Б. Тайлор: Возьмем, например, способы, посредством которых будто бы можно на далеком расстоянии оказывать влияние на человека, действуя на какие-нибудь близкие к нему предметы, на его вещи, на платье, которое он носил, и особенно на обрезки его волос и ногтей. Не только высшие и низшие дикари, как австралийцы и полинезийцы, и варвары, как народы Гвинеи, живут в смертельном страхе перед этим зловредным искусством… Немецкий крестьянин в течение всего времени — от дня рождения своего ребенка до его крещения — не позволяет отдавать что-либо из дому, чтобы колдовство не подействовало через эти вещи на не окрещенного еще ребенка… Австралийцы наблюдают следы насекомого около могилы, чтобы знать, в каком направлении искать колдуна, от колдовства которого человек умер. Зулус жует кусок дерева, чтобы этим символическим действием смягчить сердце человека, у которого ему нужно купить быков, или сердце женщины, на которой он желает жениться. Оби Восточной Африки завязывает в узелок могильный прах, кровь и кости, чтобы этим свести врага в могилу [4, с. 94-95].