13 месяцев

Я поразглядывал статую симпатичной богини. Изображена она была голой. Во всех подробностях. Скользнув взглядом по… ну, вы поняли… я удивленно задрал брови. ОТТУДА, из складок кожи, на меня смотрел глаз. Взгляд был пристальный. Смутившись, я отошел.

Все эти буддийские навороты вызывали ощущение изжоги. Только изжога была не внутри, а снаружи. Ею был пропитан сам воздух. Словно в этом месте мир смертельно самому себе надоел.

Я сел на скамейку и попробовал записать все, что вижу, в блокнот. Тот же здоровенный лама опять подскочил и громким басом поинтересовался:

— Вы, вообще, по какому вопросу?

— По личному.

— Что пишем? Ну-ка дай-ка посмотрю.

Я довольно вежливо ответил, что не его собачье дело, что мы тут пишем, и лучше бы он следил за противопожарной безопасностью, а то вон, рядом со свечками, у его бога с зеленой харей, что-то одежда уже дымится.

Стоящие у дверей прихожане начали подтягиваться поближе, прислушиваться к нашей беседе. Двое монголов встали у меня с боков. Наклонили головы лбами вперед.

Плюнув, так ничего и не записав, я вышел из дацана вон.

4

Ни один человек на свете не родился полностью христианином. Христианство — это путь, который каждому из нас предстоит пройти. Каждому — на разное расстояние. А раз человек не рождается христианином (решила публика), значит, он рождается атеистом. Звучит логично, хотя на самом деле все не так. Антоним к слову «христианин» — это не «атеист», а «язычник». И удаляясь от христианства, человек приходит не к безбожию, а всего лишь к идолопоклонству.

В больших городах, где я провожу большую часть времени, идолы, конечно, хищны и безжалостны, но, по крайней мере, давно знакомы. Это деньги, секс, удовольствия, власть над другими людьми, карьера и любовь к родине. Каждый из них высосет вам мозг и изуродует биографию. Но с этими идолами я сталкиваюсь каждый день и в общих чертах представляю, что можно им противопоставить. А оказавшись в Бурятии, честно сказать, растерялся. Здесь язычество было другим. Могучим и первобытным. Жуткая вера каменного века.

Огромная, мрачная, едва заселенная территория. Ночь мироздания. Край, где богов, как крыс, созывают игрой на дудочке, сделанной из человеческой кости. И люди, верящие в то, во что невозможно верить.

На обратном пути из Иволгинского дацана толстый таксист рассказывал:

— А у нас в Бурятии вера сильная! Хоть русский, хоть бурят, хоть татарин — мимо священных мест едут, обязательно деньги кинут. Есть бумажные — кинут бумажные. Нет бумажных — мелочь кинут. И никто не поднимает. Лежат деньги. Очень сильная вера! А водку сядем пить — капельку богам нальем. У нас все так делают. Потому что мы — верующие.

Хорошо рассматривать буддийские монастыри в приключенческих киношках про Тибет. Но самому оказаться под этими необитаемыми небесами?.. Азия и так вызывала у меня депрессию. А после посещения местных святынь депрессия превратилась почти в истерику. Я ощущал себя так, словно остался последним христианином на свете.

Я вернулся в гостиницу. Нужно было успокоиться. Я стал вспоминать.

5

С чего я взял, будто остался один? В Улан-Удэ есть христиане. Причем довольно много. И пусть католического храма в Бурятии пока нет, зато по соседству, в Монголии, есть. Можно сесть на автобус, и всего через сутки я могу попасть на нормальную мессу. Говорят, приход там довольно большой: больше сорока человек.

Да что Монголия! Всего в четырех часах лету отсюда, на Камчатке, живет мой знакомый священник, отец Себастьян.

Помню, церковь в Петропавловске я искал долго. Но в конце концов нашел. Дом был самый обычный, наполовину деревянный, состоящий из шестнадцати квартир. Внизу, в парадной, дровяной складик. На дверях висят допотопные почтовые ящики.

Дверь мне открыл невысокий смуглый мужчина. Да, это адрес прихода. Нет, по утрам мессы не служатся, только вечером. Да, сам он священник. Нет, я его не оторвал, мы можем поболтать.

Родом отец Себастьян был из Индии. Сперва мы разговаривали просто стоя в прихожей. Потом я все-таки разулся, прошел на кухню, и отец Себастьян напоил меня индийским кофе. Над столом висела карта мира с надписью «Вначале сотворил Бог небо и землю». Отыскать на этой карте точку, в которой я находился, было почти невозможно.

На тот день у меня была запланирована поездка на военном катере по Авачинской бухте. Я плюнул и никуда не пошел. До темноты разговаривал со священником, а в полседьмого мы пошли в часовню, где отец Себастьян служит мессы.

На самом деле «часовня» — это очень старый деревянный дом, висящий над склоном вечных камчатских холмов. Всего одна лавина — и местным католикам придется искать новое место для своих встреч.

Через двухметровые сугробы к дверям была протоптана узенькая тропинка. В помещении, где идут службы, на стене висело большое деревянное распятие. Нас было всего двое: священник и я, в качестве единственного прихожанина. На протяжении своей жизни я участвовал во множестве богослужений. Самых разных. В том числе очень странных. Но никогда еще я не был единственным прихожанином.