13 месяцев

Вместо ручки на тяжелой металлической двери было кольцо. Тоже тяжелое и металлическое.

Стоять на лестнице было холодно. Я долго звонил. С прошлого года помнил: в эту дверь нужно не стучать, а именно звонить. Потом мне наконец открыли. В дверях стояла монахиня. Вся в белом, а поверх — черная накидка. Улыбнувшись и кивнув, чтобы я проходил, она опять исчезла в глубине квартиры.

Год назад я решил стать членом доминиканского братства. Теперь перед лицом Бога и членов моей общины мне предстояло принести обещания на следующий год. Ну и отчитаться за то, чем я занимался.

Не думайте, будто стать членом монашеского ордена легко. Будто вы постучитесь в двери монастыря, двери тут же захлопнутся у вас за спиной — и привет. Обратной дороги не будет. На самом деле все наоборот. Стать членом ордена — это сложно и долго. А вот вылететь из него — раз плюнуть.

Я разулся, прошел из прихожей в комнату. С одной стороны там стояла елка. За окном город похрустывал от рождественских морозов, а в монастыре было тепло. На окне стояли цветы. Они были красивые.

На самом деле жить по-христиански — это ведь значит просто жить. Проводить много-много времени с Тем, Кого ты любишь. Стараться проводить это время так, как нравится Ему, а не тебе. Это и значит жить «правильно».

Постепенно монастырь заполнялся посетителями: петербургскими доминиканцами. Женщины принесли хлеб и вино. Мужчины сдвинули с центра комнаты стол и расставили стулья. Единственный курящий мужчина (я) зажигалкой зажег стоящие на алтаре свечи.

Ровно в полдень все мы плечом к плечу встали перед алтарем и запели древний гимн:

— Veni Creator Spiritu!

2

А за неделю до этого, в прошлую среду, я проснулся от мысли, что чуть не прозевал собственный день рождения. Не открывая глаз, полежал в постели. Ну да все верно. В субботу, пятнадцатого декабря, мне исполнится тридцать три, а я совсем об этом забыл.

Тридцать три: черт возьми! Треть века — неужели я действительно все это прожил? Выкарабкавшись из-под одеяла, я поплелся на кухню варить кофе.

Недавно по телевизору я смотрел ток-шоу с участием знаменитого и очень пожилого актера. Актер жаловался на возраст:

— В детстве я просыпался, умывался, выбегал на улицу, болтал с друзьями, запускал голубей, бегал на речку, дергал девчонок за косы… каждый день успевал переделать огромное количество важных и интересных вещей.

— А теперь?

— А теперь жизнь строится так: Новый год, Новый год, Новый год…

В голову лезли мысли насчет того, что тридцать три — это все-таки не семнадцать. Больше половины моих одноклассников просто не дожило до этого возраста. Вождение авто в пьяном виде. Прохождение воинской службы в чересчур горячих точках страны. Попытка сделать бизнес не на том, на чем стоит его делать. Банальные суициды. Но в основном, конечно, наркотики. А я вот жив. Накануне дня рождения положено подводить итоги. Наверное, уже сегодня в моей биографии есть что-то такое, чем можно гордиться. Я закурил первую утреннюю сигарету и стал воспоминать.

Сперва вспоминались всякие глупости. Типа того, что назад несколько лет я записывал пластинку вместе с группой Би2. Или что как-то мой портрет был вывешен в Эрмитаже. Или что в Москве торгуют футболками с моей фамилией на груди. Ну да. Все это было. Хотя вряд ли подобными вещами стоит гордиться. А тогда чем? Я сварил себе еще чашку кофе, выкурил еще сигарету. Ну да, я написал приблизительно пятнадцать книжек, и их перевели приблизительно на двадцать иностранных языков. В 1999 году я был признан лучшим журналистом Петербурга. В 2000-м — лучшим русским писателем. Вон за холодильником пылится бронзовый Достоевский — статуэтку вручили мне как автору лучшего книжного проекта в России. А если покопаться, то можно, наверное, найти и диплом, удостоверяющий, что программа, которую я делал для «Пятого телевизионного канала», была названа «Лучшим развлекательным шоу» во всем СНГ. Я курил сигарету за сигаретой и понимал: это не то.

За окном рассвело. Стол был заставлен чашками из-под кофе. Гордиться пыльными дипломами и статуэточками — какая нелепая идея! Я все еще торчал на кухне. Правильный ответ не находился. Жена поглядывала на меня с опаской. Я все сидел и думал: тридцать три — много это или не очень? За прошедшие годы мои ровесники успели обзавестись морщинами, лысинами, пивными животами, женами (некоторые — большой коллекцией жен) и детьми… кто-то — состояниями, большинство — долгами… мы успели накупить множество модных и нужных вещей, большинство из которых перестали быть модными еще до того, как мы выплатили за них кредит, а нужными, если честно, они не были и до этого… а потом вместо нас стало появляться какое-то еще поколение.

Следующее. Уже не мое.

Вряд ли у меня есть повод гордиться хоть чем-то из того, чем я обзавелся к своим тридцати трем. Но зато к этому возрасту я все-таки отыскал свою церковь. Нашел людей, которые знают, как жить правильно. Больше я не нашел ничего. Но больше мне ничего и не надо.

3