13 несчастий Геракла

– Вава! Что ты делаешь в сберкассе?

– Плачу за новый паспорт.

– Да? Послушай, что скажу…

– Мужчина, – заорала, высунувшись в окно, кассирша, – вы сдачу забыли, пятьдесят восемь копеек.

– Оставьте себе!

– Вава, ты мне?

– Нет!!!

– Как это? – возмущалась кассирша. – Немедленно заберите, я не могу людей отпускать!

– Вава, послушай…

– Потом!

– Вава!!!

Я снова засунул трубку в карман и вернулся в сберкассу. Очередь встретила меня сердитыми возгласами:

– Явился!

– Видать, богатый больно, деньги ему не нужны!

И тут опять взвыл телефон.

– Господи, – подскочила одна из женщин, – мой ребенок плачет.

– Вава, выслушай мать!!!

Я быстро нажал на красную кнопку, схватил мелочь, вылетел на улицу и сел в «Жигули», чувствуя, как колотится сердце. Слегка успокоившись, набрал номер маменьки.

– Але, – ответила Нюша, – это хто?

– Позови Николетту.

– А она велела передать, что больше с тобой говорить не хочет и ничего не расскажет!

Я тяжело вздохнул: может, оно и к лучшему. Хватит с меня истерик.

– Ты знаешь, как работает наш ЖЭК?

– А вам чего, водопроводчика вызвать? – спросила Нюша.

Я постарался справиться с собой, на домработницу просто нельзя сердиться, она недалекая баба, так и не научившаяся писать.

– Какая разница, что мне надо, скажи часы приема.

– Очень даже большая, – загундосила Нюша, – если коммунальные услуги, то одно расписание, если к бухгалтеру – другое…

– Мне взять выписку из домовой книги!

– Это к паспортистке, ща гляну.

Напевая, она ушла, я тупо смотрел на улицу. Нет, я совершенно не приспособлен для собирания бумажек. Как только люди ходят по кабинетам, добиваясь решения своих проблем?

– Ваняша, пиши, – провозгласила домработница, – Демьяненко Ригонда Филипповна.

– Как?!

– Ригонда Филипповна, – повторила Нюша, – ну и имечко какое, дикое, право слово, а справки она выдает по четвергам с без пятнадцати восемь до половины девятого.

– Чего, – насторожился я, – надеюсь, вечера?

– Да ты че, Ваняша, – мигом разубедила меня Нюша, – ясное дело, утра, они только до трех работают, особо-то не перетруждаются. Вот завтрева и езжай, да смотри не опоздай, а то цельную неделю потом ждать.

Я поскучнел. Чтобы явиться к паспортистке в восемь утра, мне нужно проснуться в шесть. Страшно не люблю рано пробуждаться, мне легче уснуть в три ночи и проснуться в час дня, чем рано лечь и встать в шесть. В первом случае я буду бодр, весел и активен, а во втором стану ползать, словно осенняя муха.

Из трубки послышались гневные вопли маменьки.

– Николетта велит передать тебе, – сообщила Нюша, – что ничего не расскажет.

Я поехал к Норе. Буквально в двух шагах от нашего дома расположена фотостудия.

Сами понимаете, что в крохотном зальчике клубилось невероятное количество народа! Все хотели сфотографироваться!

Я покорился обстоятельствам. Значит, так тому и быть. Сегодня проведу весь день в очередях. Один раз отмучаюсь!

Но потом я неожиданно сообразил: одним разом не обойтись. Еще придется сидеть в милиции, а потом предстоят следующие этапы: восстановление документов на «Жигули» и добыча водительских прав!

Я едва дождался, когда дряхлый старик, еле держась за треногу, сделает снимок.

Ужасный день!

Нора, выслушав мой рассказ про платье на люстре, воскликнула:

– Вот хитрый мерзавец!

– Кто?

– Да Валерий, – ответила хозяйка, – небось нашел платье в корзине и решил от него избавиться. Ладно, езжай к Кузьминскому и сиди тихо. Не нравится мне все это, ох не нравится.

Я абсолютно солидарен с хозяйкой. Мне тоже не по вкусу то, что я делаю. Лучше нам отказаться от этой затеи и заняться чем-нибудь более достойным.

– Давай, Ваня, – поторопила Нора, – мне тут идейка в голову пришла, надо проверить.

Я поехал в поселок, понимая, что просто не способен ни на какие активные действия. Дом оказался заперт. Значит, ни Белла, ни Клара, ни Сергей Петрович еще не вернулись, Валерия тоже нет, а Анна, как она выразилась, кайфует в одиночестве. Я позвонил. Тишина. Потом просто вжал кнопку в стену. Никакой реакции. Наверное, Анна лежит в ванне, слушает музыку. Ладно, попытаюсь войти через террасу. Но и эти двери были закрыты. Я вытащил мобильный, но Анна не подошла к телефону.

В полной тоске я потыкался в окна, но и они были тщательно законопачены. Ситуация казалась безвыходной. Отвратительный день заканчивался совсем уж мерзко.

Я влез в машину и включил радио. Ну должна же она когда-нибудь вылезти из ванны? Через каждые десять минут я звонил в дом и слушал размеренное: ту-ту-ту-ту.

Где-то через час во двор въехал «Мерседес», и из него выбрался Сергей Петрович.

– Езжай за девочками, в кафе «Рояль», – велел он шоферу, потом увидел меня и удивился: – Ваня? Чего в машине сидишь?

Я хотел было объяснить ситуацию, но Кузьминский быстро продолжил:

– Ты извини за вчерашнее, я наорал, нахамил…

– Ерунда, вы просто устали.

– Все равно, не держи на меня зла.

– И в мыслях не было.

– Вот и славно, – кивнул Сергей Петрович, – пошли в дом.

– Он заперт, и парадный вход, и с террасы.

– Да ну? Почему?

– Похоже, в здании никого нет, у Ларисы Викторовны выходной, остальные в городе, а Анна, очевидно, моется или тоже ушла.