13 привидений

– Все очень просто. Мы договорились. Я же не зря изучил много материалов. Книги, журналы, газеты. Кто владеет информацией – владеет миром, да? Я научился общаться со старушкой. А сегодня ее привела к тебе Тома. Передала вместе с прощальным поцелуем. Не вини Тому, она не в курсе, что происходит. Я ее тоже не виню. Любой бы сошел с ума от моего тогдашнего поведения… – Вовка помолчал с полсекунды и добавил еще тише: – Но вообще, я бы не хотел, чтобы ты умирал. Как бы там ни было, ты же спас и мой брак тоже. Плохо, что я слишком поздно об этом подумал. Попробуй ее разбудить. Так еще никто не делал. Дай ей пощечину, наори, вытолкни в проход. Вдруг у тебя получится договориться? Живи, Саня. И прости-прощай, как говорят.

В трубке замолчали. Связь прервалась.

Я подумал, что это, должно быть, дурной сон. Бывают же такие реалистичные сны?

Хотел подняться, вырваться из душного салона, сбежать, исчезнуть в городе и никогда больше не летать. Но что-то меня удерживало. Страх. Или нежелание поверить в происходящее.

Самолет задрожал, набирая скорость. Заложило уши. Я сглотнул, ощущая, как пересохло во рту. Земля ушла из-под крыла самолета, мы начали набирать высоту.

Я сидел и смотрел на дремлющую старушку. Я ловил взглядом каждое ее движение.

В голову назойливо лезли мысли: главное, помни – они кричат. А когда кричат – самолет разбивается. Не выживает никто. Смотри в оба и жди. Смотри, не отрывай взгляда. Может быть, удастся? Может быть, повезет?

Я поднял руку, чтобы отвесить старушке пощечину. Надеялся вложить в удар всю силу.

Господи, что я вообще делаю?

И что делать, если она откроет глаза, и в них будет чернота, похожая на желе?..

Майк Гелприн Аномалка

Стоял тот дом, всем жителям знакомый —

Его еще Наполеон застал —
Но вот его назначили для слома,
Жильцы давно уехали из дома,
Но дом пока стоял…
Холодно, холодно, холодно в доме.
…
Но наконец приказ о доме вышел,
И вот рабочий – тот, что дом ломал,—
Ударил с маху гирею по крыше,
А после клялся, будто бы услышал,
Как кто-то застонал.
Жалобно, жалобно, жалобно в доме.

Владимир Высоцкий

У парней были клички, у каждого, как и заведено среди копалей.

Поджарый, жилистый и резкий, с дерзким лицом брюнет отзывался на прозвище Юркан. Возможно оттого, что его звали Юрием. А может статься, потому что мотал срок. В команде Юркан был главным, самым опытным, расчетливым и надежным. У смуглого, вечно небритого здоровяка, говорящего с восточным акцентом, кличка была грозная – Басмач. У тонкого в кости паренька в роговых очках незамысловатая – Очкарик. Басмач был в команде силовой единицей, Очкарик – мозговым центром. Толку на копах от него было немного, но документы и карты добывал и изучал он, цену находкам определял тоже он, и он же отвечал за сбыт и дележку.

У Ханы прозвища не было. Остальные звали ее по имени, хотя и не подозревали об этом, потому что ударение ставили на последний слог. Хана отвечала за снаряжение. Металлоискатель, шикарный многочастотный «Минелаб», принадлежал ей. Управлялась с ним Хана мастерски и на звук безошибочно отделяла ценную лежку от фальшака даже на глубине в полтора метра, а то и во все два.

Работала команда слаженно и четко вот уже пятый год. Встречались на автобусных остановках, вокзалах и пирсах. Выезжали на ходку. В сельскую местность, где когда-то проходили сражения или пролегали торговые тракты. К развалинам, оставшимся от порушенных монастырей и церквей. В заросшие бурьяном поля, где столетия назад были базары и ярмарки. Случалось, что забирались в леса, в болота или спускались под землю. В пути помалкивали, в душу друг к другу не лезли. На копах ишачили, не щадя себя, – на скорость, на износ, чтобы успеть раньше, чем пришлыми заинтересуются местные власти. Закончив, разбегались и ждали следующей ходки. В промежутках каждому звонил Очкарик, назначал встречу и отдавал долю. Потом звонил Юркан, называл время и место сбора, и начиналась новая ходка.

На жизнь квартету с грехом пополам хватало. Но если везло, хватало и на вполне сносную. Как, например, два года тому, когда Очкарику удалось раздобыть карту нехоженого клондайка под Псковом, где некогда стоял монастырь, сожженный шляхтой во время Ливонской войны. Коп вышел богатым. Одних монет в бывших монастырских погребах взяли на полкило. Были среди них и редкие – рарики, как называли такие на копальском арго. Очкарик тогда сорвал с нумизматов хорошую цену.

По-крупному, впрочем, так, чтобы хватило на годы вперед, не свезло ни разу.

– Пока не свезло, – вносил поправку, когда касались этой темы, Юркан. – Пока, ясно вам? Удача как кляча, срок придет – повезет.