13 разных историй

Глебка торопливо вскочил на ноги. При этом он тряхнул головой. Серебряный «скафандр» наехал ему на лицо и закрыл Глебкину голову до самой шеи.

—  Вот ненормальный! — прогудел он из горшка и хотел его сдвинуть назад, на затылок. Но горшок не сдвигался. Наверное, зацепился за Глебкин подбородок.

 — Погоди-ка, дай! — Серёга решил помочь дублёру. Он стал запрокидывать Глебкин «скафандр». Но тот никак не запрокидывался. Что-то там мешало в Глебкиной голове, за что-то зацеплялось. Тоненькая шея жёрдочкой торчала из-под горшка.

—  Вверх надо тянуть, — предложил я.

Вместе с Серёгой мы стали поднимать горшок вверх.  

— Ой, больно! . . — загремело оттуда. Мы стали тянуть медленно.

— Ой, не так!

Мы с Серёгой поднажали.

— Ой, ой! . . Голову сорвёте!

Мы стали опять тащить потише.

—  О-о-й! . . Не могу! . . Стойте! — выл Глебка из горшка.

Как мы ни старались, а «скафандр» не поднимался дальше Глебкиного подбородка. Непонятно было, как это он так легко наделся. Мы с Серёгой даже устали с ним возиться. И надо же было этому Глебке всунуться! Но что было делать — не оставлять же его с дюралевым горшком на голове.

 — Надо с мылом, — сказал Серёга. — Моя мама, когда кольцо не снимается, намажет палец мылом — оно и слезает, как по маслу.

Он сбегал домой, принёс хозяйственного мыла и мисочку. Мы развели мыла побольше.

— Видишь чего-нибудь? — кричим Глебке.

— Вижу кусок живота, — гремит он.

Мы поднесли миску с разведённым мылом к его животу и велели намазать подбородок и шею до затылка.

Глебка старался вовсю. Он набирал в руки мыльную пену и совал её пальцами в отверстие между краями горшка и своим лицом. Глебка чихал, и мыло капало на водоотталкивающую куртку.  

— Может, хватит?

Мы опять принялись тащить «скафандр», но мыло совершенно ничему не помогло. Серыми ручейками оно стекало Глебке за ворот, и он дёргался алюминиевой головой. Что было делать? Не опрокидывать же его вверх ногами и тащить из горшка?

 — Ведите меня к бабушке, — хрипло прогудел Глебка. — Она снимет.

Мы с Серёгой взяли Глебку за руки и повели его домой. Он шёл, как слепой, высоко поднимая ноги. Взошли по лестнице и подвели Глебку к двери их квартиры. Потом я сказал :

— Вы станьте тут за дверью, а я позвоню и успокою твою бабушку. А то, если она тебя увидит, умрёт от страха. Серебряный горшок кивнул и отодвинулся в сторону. Серёга встал рядом с ним. Я нажал кнопку звонка. . .

Глебкина бабушка посмотрела на меня сверху через очки и уже хотела опять закрыть двери :

— Глебчика нет. Он гуляет.

— Правильно, — согласился я и пошёл на бабушку. Она отступила и смотрела на меня, не понимая, что мне ещё нужно.

— Знаете что. . .-— сказал я.— С вашим Глебчиком ничего не случилось. Вы, пожалуйста, не пугайтесь. . .

Но она — вот и поговори с этими старухами — сразу схватилась мокрыми руками за сердце :

— Господи, что там ещё?!

— Да ничего, — успокаиваю её. — Он дышит. Просто у него скафандр заело. Ерунда!

Тут я открыл дверь и велел, чтобы Глебка и Серёга входили.

 — Матушки вы мои?! — хлопнула в ладоши бабушка.  

— Это я. Ты не бойся, я живой. Только он не снимается. Помоги мне! — будто из-под пола кричал Глебка.

— Да как же это тебя угораздило?! Кто же это тебя так?! Вот озорники, вот безобразники! . . Удержу на вас нету. — Ругая нас почём зря, Глебкина бабушка кинулась к внуку и хотела стащить горшок.

— Ой, потише! . . Ой, бабушка, больно! Не надо!

— Вот горе-то, вот напасть-то, — заметалась по кухне старуха. — Что же и делать-то теперь, не придумаю. Отцу, что ли, на работу звонить? Вот страсти!

 — В поликлинику надо, — сказал Серёга. — Там одному мальчишке бусинку из носа вытащили. Он её туда для смеха засунул.

Глебкина бабушка стала поскорей снимать с себя фартук. Потом сбегала в комнаты и вернулась в синей вязаной кофте, а на ногах уже баретки вместо шлёпанцев. Притащила Глебкины ботинки. Посадила его на табуретку и надела их ему вместо бот.

Ни куртки, ни штанов бабушка второпях ему менять не стала, а только накинула сверху на горшок косынку и тоненьким жгутиком завязала её Глебке на шее.

 — Всё не такой срам будет перед людьми-то. Вот наказание! — вздыхала она.

Теперь Глебка сделался похож на обвязанную платком автомобильную фару. Так его и повели в поликлинику. Впереди шла бабушка и держала Глебку за руку. За ними не отставали мы с Серёгой. Мы делали вид, что ничего такого не случилось. Просто идём, и всё. А Глебкина бабушка всё время плакала и вытирала слёзы платком.

И, конечно, все на нас обращали внимание. Потому что, во-первых, каждому интересно, чего это старуха ревёт ; а во-вторых, все, кто успел увидеть Глебку, прямо столбенели от удивления. Что это за фигура с алюминиевой блямбой вместо лица. За нами уже тащилась целая толпа.

— Что это такое случилось? — спрашивали встречные.

 — С ребёнком беда. В кастрюлю попал.

— Как же он дышит-то?

— Через кишку, наверное.  

 — Куда же ведут-то?

— Кто его знает. Голову, наверное, резать.

— Кто же это сунул его?

— Хулиганы, говорят. Мало ли. . .