13 сказок лесов и морей

Маленькие дети часто напоминают женщинам о тяжелых, полных волнений днях. О раздувшемся животе или истекающей молоком, тяжелой груди. Солнечный свет, преломляясь через оконное стекло, впивается в ее голубые глаза. Лучи отражаются в радужке, и кажется, будто она разделена тончайшей сеткой. Похожей на сетку от насекомых, что накидывают на кровать по ночам. Сетка эта необходима. Вдруг твое нежное тело придется по вкусу крошечным, ненасытным тварям? Груз забот слетает с ее плеч. Она чувствует, как люди бездумно отталкивают ее. Она не возражает. Она знает, что таким образом избежит страшной опасности. А еще она знает, что за ней всегда следуют дýхи… и ее мать.

Некоторое время они лежат вместе, завернутые в красивые ткани. Большая кукла, маленькая кукла. Перья в волосах, с которыми можно играть. Накрашенные губы, милые безделушки. Крошечная ручка в маленькой руке. Они заботятся друг о друге. Большая и маленькая. Яркая. Темная. Но всегда случается что-то ужасное. Они думают, что готовы ко всему. Но на самом деле нет.

Когда она была еще девочкой, ее мама разозлила кого-то важного. И люди навечно замуровали ее в собственной комнате, а ее забытый всеми ребенок превратился в призрака.

Кто это?

Дочь ведьмы.

Той шлюхи, которую замуровали в собственной комнате?

У нее был ребенок.

Тихое маленькое существо, которое боится людей.

Не в своем уме.

Прижимает ухо к стенам, слушает, прячется за занавесками.

Скрежет ногтей за стеной – иногда она его слышит. Говорят, что так бывает. Может, это крысы. Она часто касается холодных плоских камней и ждет, пока они не потеплеют. Тогда в ее тело проникает что-то неуловимое, какое-то знание. Иногда она вздрагивает. Может быть, это не сквозняк, а отголосок прежней любви? Может, это призрачная рука матери провела сейчас по волосам?

Люди говорят, что она выросла красивой. Это комплимент. И одновременно угроза. Она не знает, что значат эти слова на самом деле. Но люди теперь все чаще и чаще смотрят на нее. Отводят взгляд, а потом смотрят исподтишка. Лежа в холодной постели, теплыми руками она ощупывает края матраса, набитого соломой. Только здесь она чувствует себя в безопасности. Они хорошо ее одевают. Одевают и кормят. Но все равно она им чужая.

Утренняя воскресная служба. Священник целует книгу. На алтаре лежит мумифицированная рука. Она принадлежала святому. Когда он умер, его почитатели отрезали ему руку. Показывали всем, позволяли прикасаться к ней другим людям. «Дотронься и исцелись, – говорили они. – И искупи грехи». Эта книга ей знакома. Она часто брала ее в руки. Может процитировать слова Писания. Она встает и преклоняет колени. Позволяет положить себе в рот кусочек божественной плоти. Наблюдает за превращением вина в кровь. Однажды ночью она просыпается женщиной. Она не чувствует, будто изменилась, но на самом деле это не так. Она пытается скрыть произошедшее, но замок уже все знает. Стены, полы и окна – все имеет уши и глаза. Внутри теплится надежда, что люди оставят ее в покое. Что пройдет время, о ней окончательно позабудут, она проживет тихую жизнь и незаметно для всех уйдет в мир иной. Она хочет остаться невидимой навсегда. Она желает быть призраком. Ну или хотя бы быть похожей на него.

В саду, в самой дальней его части, есть пруд. Там живут рыбы и яркие стрекозы, сидящие на кувшинках. Вода в пруду теплая. А на дне – сплетение водорослей. Совсем скоро рыба начнет задыхаться. Вода зацветет. Она опускает маленькую руку в воду. Кровь, струящаяся по ее венам, будто манит кого-то. И она ощущает холодные губы на своей мягкой ладони. Страх медленно ползет по телу. Но, может, и не стоит боятся. Просто это еще один призрак, совсем, как она сама.

Но нет, это нечто иное.

Во внутренних покоях замка то и дело появляются маленькие принцы и принцессы, вылупляются там, будто из яиц. Они носятся повсюду, ходят колесом, шесть золотых головок видят то здесь, то там. Взрослым нет до них никакого дела. Они вечно заняты, то на свадьбах, то на войнах. Она бормочет молитвы, пока мертвые губы целуют ее пальцы. И ощущает вкус жизни. Ах, как много времени прошло! Ее рука холодна уже несколько дней. Будто отлита из воска, гладкая, словно высечена из алебастра. Выглядит она по-прежнему, но ощущается иначе, словно не из плоти и крови. Она не понимает, где могильный холод заканчивается и начинается теплое человеческое тело. При этом она не считает произошедшее чем-то необычным. Просто знает, и все.