13 ведьм

В темноте нападавшее казалось бесформенным силуэтом, амебой, которая отращивала щупальца там, где они были нужны. От вони першило в горле, лицо было измазано холодной слизью. Нечто вцепилось деревянными пальцами в горло Ваде, сдавило. Ведьма отпустила одну руку, ударила прямым в лицо, метя в глаза. Раз, второй, третий. Наконец чужие пальцы разжались, дав глоток воздуха. Вада повалила тварь на бок, выкручиваясь из-под нее, потом оттолкнулась ногой, откатилась, поднялась на ноги. Нечто ползло, стелясь по грязи, – темное пятно на лоснящемся в отсветах дальних фонарей газоне. Потом резко, с сипящим выдохом, прыгнуло, выкинув вперед голые, узловатые руки. Вада отпрыгнула, побежала – дальше, к свету. Нечто гналось за ней, ломая кусты, глухо шлепая по растрескавшемуся асфальту, вопя тонко, надтреснуто. Ведьма выскочила на освещенный рукав проспекта, огляделась. Одинокий прохожий поспешно удалялся по улице Горького, стремясь убраться из-под фонарей. Одинокая машина пронеслась мимо, водитель топил под сотню. Вада побежала – к площади. До нее метров двести, там всегда кто-то есть. Тварь преследовала ее. Вада слышала, как та ломится сквозь кустарник, шелестит по жухлой траве – всегда в тени, ни разу не показавшись в кругах фонарного света. Ее вой перерос в надломленное хныканье, как у больной кошки.

Ведьма выбежала на площадь – абсолютно пустую, но ярко освещенную, пробежала к самой середине, замерла, оглядываясь. Сюда незаметно не подберешься. Тридцать метров площади с любой стороны. Для обеих. Что дальше?

Вада видела такси – всего в сотне метров, на перекрестке с улицей Ленина светились желтым шашечки. Дорога казалась свободной. И Вада побежала.

Нечто вышло ей навстречу примерно на половине пути. Уже слышна была музыка из «Эдема», пошлое пение местной певички под такое же пошлое миди. Нечто замерло, как пес, вытянув кверху косматую голову. Потом медленно поднялось, встало прямо.

Теперь, в свете фонарей, Вада могла разглядеть то, что на нее напало. Это был человек. Женщина. Уродливая, опустившаяся, замотанная в невообразимое тряпье вместо одежды, заросшая грязью. Седые лохмы волос трепал ветер. Живот вздулся гротескным пузырем, конечности, наоборот, истончились, как сухие, сучковатые ветки. Она скулила и хныкала, мелко тряся головой. Вада замерла, не решаясь сделать следующий шаг. Она узнала и эту.

Самая лучшая ее шутка в этом городе. Пятьдесят два дня назад. Многоходовка, которой Вада по-честному гордилась. Вначале вскрылась переписка врача с менеджером-фармацевтом, обещания откатов за дорогой препарат. Иностранная вакцина, купленная по госпрограмме и уже якобы распространенная. Темная схема, даже упаковка маркировалась набором ничего не значащих цифр. Потом нашлась цель – женщина с поздним новорожденным ребенком, трепетно любимым. Болезненным ребенком. Положенная по сроку вакцинация, препарата нет, но можно провести заказ напрямую через врача. Очередной развод пугливых барышень. А потом небольшая путаница в заказных листах фармацевтической компании. Электронный документооборот – это прекрасно. Никак не понять, где именно в накладную вкралась ошибка. Одна вакцина вместо другой. Канадская, хорошая, против великого и ужасного H1N1, о котором все уже успели забыть. Та самая, которая в трети случаев приводила к смерти вакцинируемого. Удачное попадание.

Врач чудом откупился от тюрьмы, а мать – мать стояла сейчас перед Вадой. Нечто, еще пару месяцев назад бывшее человеком. Черт, как вышло, что пропустила? Кто остался неучтенным?

Сорвались одновременно. Вада – в сторону, нечто – наперерез. Пальцы вцепились в полу пальто, потянули. Ведьма упала, приложилась лицом о щербатый асфальт. Вслепую ударила ногой, угодив во что-то мягкое и податливое, перевернулась на спину, ударила еще – в этот раз прямо в лицо. Тяжелым берцем получилось лучше, чем худым кулачком. Тварь замешкалась, разжала пальцы. Загребая ногами, Вада отползла, подхватилась, побежала. Скулеж за спиной перерос в хриплый вой. Шашки такси манили, мечась перед глазами в такт бешеному сумбурному галопу. Рука шлепнулась на мокрый багажник, соскользнула, потом вцепилась в стылую ручку, рванула. Дверца распахнулась, воздух из салона пахнул искусственной хвоей освежителя. Вада ввалилась внутрь, резко захлопнув дверь.

– Эй, ты что, блин, дверцу мне хочешь поменять? – ругнулся водитель.

– Жедевокзалпожалуйста, – одним словом выдохнула Вада, тут же сунув смятую сотку между передних сидений. Водитель денег не взял, завел машину, вырулил на Советский… Темный клубок вывалился на капот откуда-то сбоку, распластался, растопыренной ладонью хлопнув по лобовому стеклу. Водитель выматерился, выдавил тормоз, распахнул дверцу. Уже на улице сгреб истерично визжащую тварь, швырнул на землю, вскрикнув от омерзения. Несколько раз методично ударил ее, корчащуюся, ногами куда-то в центр тряпичного кубла, потом, сплюнув, вернулся в машину.

– Совсем бомжи охренели. Тварь пропитая, – он бросил на Ваду взгляд через зеркало. – Это ты не от нее так бежала?

– От нее, – кивнула Вада. Водила хмыкнул: