1356

Томас взял Кина под руку и отвел его во двор фермы.

- Не позволяй отцу Левонну заходить в замок. Они могут сделать из него еще одного заложника.

Ирландец, казалось, на мгновение потерял дар речи, но потом к нему вернулась способность говорить.

- Боже ж ты мой, - произнес он с тоской в голосе, - она так прелестна.

- Она принадлежит Лабруйяду, - резко ответил Томас.

- Она может затмить звезды и обратить разум мужчины в дым, - сказал Кин.

- Она замужем.

- Такое прелестное создание, - продолжал Кин изумленно, - заставляет поверить, что Господь и правда любит нас.

- А теперь найди свежую лошадь, - велел Томас, - вы с отцом Левонном доставите послание в Лабруйяд.

Он повернулся к священнику, который последовал за ними под лунным светом.

- Можешь говорить, что хочешь, отец, но если ты не убедишь графа отпустить Женевьеву, я обменяю графиню.

- Хорошо, - без особого энтузиазма отозвался отец Левонн.

- Я хочу покончить с этим, - резко произнес Томас, - потому что завтра мы отправляемся на север.

Отправляемся на север. Чтобы присоединиться к принцу или чтобы найти Злобу.

Роланд де Веррек почувствовал, что его душа парит, как птица на ясном небе, птица, что может пронзать облака сомнений и подниматься на высоту славы, птица с крыльями веры, белая птица, как лебеди, что плавали во рву замка графа Лабруйяда, где он стоял на коленях в освещенной свечами часовне.

Он осознавал, как колотится его сердце, отбивая барабанную дробь в груди, как будто в унисон с хлопаньем крыльев его взлетающей ввысь души. Роланд де Веррек находился на вершине блаженства.

В тот вечер он узнал об ордене Рыбака. Он выслушал отца Маршана, рассказавшего о целях ордена и рыцарском обете по поиску Злобы.

- Но я знаю про Злобу, - сказал Роланд.

Отец Маршан был ошеломлен, но потом пришел в себя.

- Знаешь? - спросил он. - Что именно ты знаешь, сын мой?

- Это меч, который Святой Петр принес в Гефсиманские сады, - ответил Роланд, - меч, который тот вытащил, чтобы защитить нашего Создателя.

- Священное оружие, - тихо добавил отец Маршан.

- Но про́клятое, отец. Говорят, что оно проклято.

- Я тоже это слышал, - сказал отец Маршан.

- Проклято, потому что Святой Петр обнажил его, а Христос этого не одобрил.

- Dixit ergo Iesus Petro mitte gladium in vaginam, - отец Маршан хотел было процитировать Писание, но потом остановился, потому что Роланд выглядел несчастным. - Что такое, сын мой?

- Если злые люди будут обладать этим мечом, отец, они получат такое могущество!

- Именно поэтому и существует орден, - терпеливо объяснил священник, - чтобы убедиться, что Злоба принадлежит лишь церкви.

- Но проклятие может быть снято! - сказал Роланд.

- Правда? - удивился отец Маршалл.

- Сказано, - объяснил ему Роланд, - что если клинок отправят в Иерусалим и освятят в стенах храма Гроба Господня, то проклятье будет снято, и меч станет оружием славы Господней.

Ни один другой меч, ни Дюрандаль Роланда, ни меч Карла Великого Жуаёз, ни даже Эскалибур короля Артура не сравнятся со Злобой. Он - самое священное оружие на земле Господа нашего, и проклятье может быть снято.

Отец Маршан услышал благоговение в голосе Роланда, но вместо того, чтобы заявить, что путешествие в Иерусалим столь же вероятно, как и появление Святого Петра, торжественно кивнул.

- Значит, мы должны добавить и эту задачу к задачам ордена, сын мой.

В этой залитой светом свечей часовне Роланда посвятили в рыцари ордена. Он исповедовался и получил отпущение грехов, а теперь стоял на коленях перед алтарем.

Другие рыцари стояли позади него, в небольшом выкрашенном в белый цвет нефе. Роланду было приятно увидеть в рядах ордена Робби, но второй шотландец, костолом Скалли, его шокировал.

Всего нескольких минут присутствия Скалли было достаточно, чтобы поразиться его грубости: постоянной сардонической ухмылке, ругательствам, злобе, насмешкам и жажде жестокости.

- Он и в самом деле грубый инструмент, - объяснил отец Маршан Роланду, - но Господь извлек пользу из простой глины.

Сейчас Скалли переминался с ноги на ногу и бормотал о том, что они теряют время. Рыцари ордена молчали, наблюдая, как отец Маршан молится на латыни.

Он благословил меч Роланда, возложил свои руки на его голову и накинул на его плечи покрывало с вышитыми ключами рыбака.

Пока он молился, свечи в часовне одни за другой угасали. Это напоминало службу в страстную пятницу, когда, отмечая смерть Спасителя, церкви христианского мира погружались в темноту.

И когда догорела последняя свеча, остался только бледный лунный свет из единственного высокого окна часовни и постоянно горевшее маленькое красное пламя, отбрасывающее тени цвета темной крови на Христа, висящего на серебряном распятии, на которое Роланд смотрел с обожанием.

Он нашел дело своей жизни, рыцарский обет, достойный его непорочности, он найдет Злобу.

Женевьева вскрикнула.

И еще раз.

Кин и отец Левонн подъехали уже близко к подъемному мосту, когда ирландец позвал стражника, который просто бросил взгляд на двоих всадников, залитых лунным светом, а потом сделал несколько шагов по парапету надвратной башни.