1356

— Покойники не платят долгов, так что убивайте кого угодно, но граф должен нам достаться целым и невредимым.

Граф и рад был бы сбежать, однако его лошадь тоже поймала стрелу и едва на ногах держалась, не говоря уже о том, чтобы везти неподъёмную тушу наездника к спасению. Эллекины пустили коней в галоп, изготовили оружие, и град стрел прекратился, ибо лучники боялись попасть в своих. Вместо луков они взялись за холодное оружие.

Латники врезались в толпу врагов со звуком, с каким мясницкие топоры врубаются в тушу. Часть солдат графа под вопли избиваемых товарищей бросила оружие и подняла руки. Другие сражались. Томас, чувствовавший себя с мечом не столь уверенно, как с луком, парировал удар рыжего ратника, подал коня вперёд и раскроил рыжему башку. Боец в чёрной шляпе с длинным белым пером ткнул Томаса клинком в живот. Острие скользнуло по кольчуге. В ту же секунду всадника пронзил Арнальдус, эллекин из Гаскони, а сам Томас разрубил напавшему на него физиономию. Тот всхлипнул и рухнул под ноги коню. Отряд графа был захвачен врасплох, без брони и почти без оружия, поэтому заняла схватка считанные минуты. Дюжина всадников спаслась, прочие остались на поле боя мёртвыми или пленными.

— Лучники! — гаркнул Томас, и десяток стрелков с луками наизготовку сдвинулся севернее на тот маловероятный случай, если у арбалетчиков достанет духу напасть.

Остальные лучники собирали стрелы, вырезая из их тел и поднимая с земли, складывали в чехлы. Пленников согнали к обочине. Томас направил коня туда, где лежал вывалившийся из седла Лабрюиллад:

— Монсеньор, за вами должок.

— Я расплатился!

— Сэм! — позвал Томас, — если Его Сиятельство изволит спорить, ругаться, негодовать или каким-либо другим способом отнимать у меня время, вгони ему в брюхо стрелу.

Он говорил по-французски. Сэм язык страны, где воевал не первый год, понимал, наложил на тетиву стрелу и дружелюбно улыбнулся графу.

— Итак, — продолжил Томас, — за вами должок.

— Если вас что-то не устраивает, — начал Лабрюиллад, с опаской поглядывая на Сэма, — Существуют суды…

Томас покачал головой:

— Зачем привлекать стряпчих для решения пустякового вопроса, на который вы можете ответить прямо сейчас. Где генуэзские дукаты, забранные из Павилля?

Лицо Ле Батара было жёстким, а его лучник натянул тетиву, и граф, хоть его так и подмывало соврать, что золото в Виллоне, сказал правду:

— В Лабрюилладе.

— Тогда пошлите латника в Лабрюиллад, — вежливо предложил Томас, — С приказом доставить золото сюда. И когда деньги будут у меня, мы с вами расстанемся к обоюдному удовлетворению.

— Расстанемся? — удивился граф.

— Ну да. На кой чёрт вы мне сдались? Потребовать выкуп за вашу весомую фигуру? Так пока будут его собирать, у меня на ваш прокорм уйдёт вдвое больше. Расстанемся, не сомневайтесь. Но прежде распорядитесь насчёт генуэзских дукатов и позвольте моим ребятам извлечь из вас стрелу.

Один из пленников умчался на выделенном ему коне в Лабрюиллад за золотом. Томас повернулся к брату Майклу:

— Стрелы умеешь доставать из ран?

Монашек неспокойно дёрнул плечом:

— Нет.

— Тогда понаблюдай за Сэмом. Учись.

— Я не хочу учиться, — выпалил монах.

— Почему?

— Мне не нравится медицина, — признался он, — Меня наш аббат заставил.

— Чего же ты хочешь?

Монах неуверенно предположил:

— Господу служить?

— Вот и служи, а заодно поучись вытаскивать стрелы.

Сэм фамильярно втолковывал графу:

— Тебе, приятель, лучше, чтобы это оказался «бодкин», у него наконечник, как шило. Будет больно, зато я выну её раньше, чем ты моргнуть успеешь. Если же в тебе сидит зазубренный, для мяса, мне придётся попотеть, а тебе — поплакать. Готов?

— Шильо? — повторил граф английское слово, находясь, похоже, на грани обморока.

Английский он через пень-колоду разумел и общий смысл монолога Сэма уловил.

Лучник показал ему стрелу:

— Это — шило, бодкин. Стрела для доспехов.

Стрела имела тонкий, похожий на иглу наконечник. Сэм постучал по второй стреле, от треугольного острия которой отходили два зубца:

— А эта — для плоти. Ну, что, посмотрим, Твоя Милость, которую ты угадал?

— Мой собственный лекарь вылечит меня! — в ужасе воззвал граф к Томасу.

— Как угодно, — хмыкнул Томас, — Сэм, древко обрежь и перевяжи.

Лучник взялся перепиливать торчащую из телес графа часть стрелы, и толстяк заверещал. Томас подъехал к телеге, в которой скрючился Виллон, нагой и окровавленный. Томас спешился, привязал коня к оглобле и позвал изувеченного пленника. Тот не отозвался. Томас залез в телегу, перевернул бывшего противника. Мёртв. На дно телеги натекло с пару вёдер крови. Томас спрыгнул на обочину, кривясь, обтёр сапоги о бледную травку. Графиня Лабрюиллад следила за ним сквозь прутья клетки.

— Владетель Виллона отошёл в мир иной, — сообщил Томас, поймав на себе её взгляд.

— Почему бы вам не отправить ему вдогонку владетеля Лабрюиллада?

— Я не убиваю людей за то, что они должны мне деньги. Только если отказываются платить, — ударом меча он сбил замок и подал руку, помогая графине сойти на дорогу, — Ваш супруг скоро будет свободен. И вы тоже.