1356

С полдюжины его ратников отозвались смешками. Лорд Дуглас надел лишь короткую кольчугу, ибо усердствовать в штурме не собирался. Он прибыл во Францию убивать англичан, а не наваррцев.

Король подъехал к шотландцам, и Дуглас коротко приказал своим:

— На колено!

— Ваш племянник сегодня на острие атаки? — любезно осведомился у шотландца Иоанн.

— Точно, Ваше Величество.

— Мы благодарны ему за это.

— Вы будете ему ещё сильнее благодарны, когда он поведёт нас на юг, Ваше Величество, накостылять псу Уэльскому Эдуарду!

Король моргнул. Дуглас, единственный из шотландцев не опустился на одно колено, попрекнул его. Помедлив, король милостиво улыбнулся грубияну:

— Покончим с Бретейлем и отправимся на юг…

— Рад слышать, Ваше Величество.

— …Если, конечно, нашего внимания не потребуют иные государственные дела, — закончил король и в сопровождении свиты поехал дальше.

Дождь усилился. Лорд Дуглас обтёр лицо ладонью:

— Иные дела! Какие могут быть дела, когда у тебя в державе чужаки хозяйничают, как у себя дома?

Сплюнув под ноги, он поднял голову на звук труб. Башня двинулась вперёд. На верхней площадке развернули ещё одно знамя, со святым Дионисием, держащим перед собой усекновенную главу.

Бефруа катился неровно, толчками, и Роберт Дуглас ухватился за стойку. Шесты помогали колёсам проворачиваться на мокнущем грунте, облегчая работу крестьянам, толкающим гелиополис под свист бичей и бой барабанов.

Дробь напомнила лорду Дугласу канонаду.

— Эх, пушку бы нам, — вздохнул он.

— Дорого, — военачальник короля Иоанна Жоффруа де Шарне шагал рядом с шотландцем, — Пушки стОят денег, друг мой, порох стОит денег, а в казне шаром покати.

— В шотландской казне и катить нечем.

— Подати не поступают, чем мы заплатим солдатам — один Бог ведает.

— Пошлите солдат выколачивать подати.

— Да уж, они выколотят, — хмыкнул де Шарне, — Молюсь, чтобы в Бретейле нас ждал горшок с золотом.

— С золотом! — фыркнул Дуглас, — Скорее, кучка золотарей-наваррцев![10] Нам надо идти на юг!

— Согласен.

— Тогда почему не идём?

— Король не приказал. Но прикажет.

— А прикажет ли?

— Прикажет. Во-первых, папа подталкивает, а, во-вторых, он не может позволить англичанам разорить оставшуюся половину Франции. Прикажет.

Башня тяжело катилась по грунту. Арбалетчики, шагавшие по бокам, выдвинулись вперёд и открыли ответный огонь по стрелкам на стенах. В их задачу не входило истреблять защитников замка, только помешать их прицельной стрельбе по порядкам наступающих. Болты рассекали воздух, со стуком ударялись о камни стены, впивались в стяги. Арбалетчики спускали тетиву и прятались за подставленные павезы, вращая вороты для перезарядки. Защитники отстреливались, усеивая болтами почву. Вскоре первые стрелы гулко загрохотали по обшивке гелиополиса.

Робби слышал их. Опускному мосту, сделанному из толстых досок, болты были не страшны. Поставленный вертикально, он лишь чуть подрагивал, когда очередной снаряд вонзался в его дерево. Башня, скрипя, двигалась вперёд. Справа от края моста имелась щёлочка, через которую Роберт видел приближающийся замок. До него уже было шагов двести. Били барабаны, завывали трубы. Вражеские арбалетчики с боковых стен сосредоточили огонь на толкающих башню крестьянах. Раненых и убитых заменяли подбегающие из тыла простолюдины, и башня неуклонно катилась к замку. Она набрала ход, и Робби крепче вцепился в спасительную стойку, поглядывая на пеньковые верёвки, удерживающие мостик. С минуты на минуту башня окажется у крепости, и верёвки будут перерублены, чтобы мост пал на зубцы стены, открыв ход в крепость. С минуты на минуту. Робби поцеловал навершие рукояти с реликвией внутри.

— Твой дядя, — обратился к нему де Веррек, — зол на тебя.

Гасконец говорил с вальяжной ленцой, как будто не гремели по обшивке вражеские болты, и башня не ходила ходуном из стороны в сторону на неровностях грунта.

— Он всегда зол.

Рядом с де Верреком Роберт чувствовал себя не в своей тарелке. Тот был слишком собран, слишком уверен в своём высоком предназначении. Роберт казался себе на его фоне деревенским увальнем.

— Я убеждал его, что ты не можешь преступить клятву, — продолжал де Веррек, — Ты же дал её не по принуждению?

— Нет.

— Что было в твоём сердце, когда ты клялся?

— Благодарность, — подумав, ответил Робби.

— Благодарность? За что?

— Друг выходил меня во время мора. Я заболел и, если бы не он, умер.

— Господь спас тебя. Видимо, у него на тебя большие планы. Завидую тебе. Ты избран.

— То есть?

— Ты выжил, а многие скончались. Господь избрал тебя для чего-то. Салютую тебе, — Роланд де Веррек поднял меч, — Салютую и завидую.

И тут башня остановилась.

Остановилась рывком, от которого многие бойцы внутри неё не устояли на ногах. Левое переднее колесо попало в яму, а усилия толкающих привели к тому, что она встала намертво и накренилась.

— Стой! Стой! — раздалась команда.

Осаждённые завопили и заулюлюкали. Болты летели сквозь пелену дождя, поражая большей частью безбронных крестьян. Кровь пятнала раскисающую землю, люди кричали, когда стальные наконечники разрывали плоть и ломали кости.