14.300

Непривычная для первой половины июня жара всё не спадала. На следующее утро зашёл Артём – похвастаться, что собирается с отцом на речку, – и как бы между делом спросил, чья это чёрная «Волга» теперь появляется около денискиного забора.

– Дяди Володи, – ответил Денис. За Артёмом водилась привычка всё про всех разведывать. К тому же новая, блестящая хромом «Волга» – машина не рядовая.

– Поня-я-ятно, – прищурился Артём, решив, что это действительно дядя, родственник Дениса, и прикидывая, что раз он ездит на такой машине, то с Денисом желательно дружить – так был устроен Артём.

Вечером Лука в эфире не появился. В прошлый раз юнга рассказал, что связь между ними устроена не по прямой, и волна отражается не то от облаков, не то ещё от чего-то, и не всегда погода подходит для связи. Но богатое воображение мальчика начало придумывать всякие вероятности: шторм, столкновение с айсбергом или даже нападение пиратов. Денис до девяти просидел за радиостанцией, слушая мягкий шум эфира, напоминавший сегодня морские волны (Денис никогда ещё не слышал моря вживую, но был убеждён, что это именно морские волны). Он водил по листу, вырванному из альбома, грубым строительным карандашом, выделяя из белизны бумаги силуэт корабля, плывущего будто в тумане, и его отражение в воде… Этот корабль, случись оценить его понимающему в рисовании человеку, был бы найден очень живописным. Ещё удивительнее было то, что изображён был действительно «Равенск», сухогруз с портом приписки «Владивосток», связь с которым пропала уже более месяца назад.

Глава 5. Гроза

Жара, как часто бывает в этих местах, закончилась большой грозой. К полудню следующего дня на горизонте появилась серая пелена. Разогретый воздух казался потяжелевшим; птицы в дачных садах притихли, зато со стороны карьеров доносились непрерывным потоком пронзительные крики чаек.

В новостях сообщали о дождях на севере области, но про восток сказано ничего не было, и Денис, не ожидая непогоды, с четырёх часов возился с катамараном. После знакомства с Лукой он снова, с утроенной энергией, взялся за начатый ещё с дедушкой деревянный флот: теперь к катамарану добавится сухогруз. Денис не знал, с чего начать его постройку – схем под рукой не было. Но разве нельзя делать всё на одной интуиции? Разве не так работают изобретатели?

Решив передохнуть, он принёс снизу радиоприёмник, наушники и пару карамельных конфет в жёлтой обёртке. До условленного времени связи оставался ещё час. Денис, нацепив наушники, подогнал красный флажок к нужной частоте. Шла вечерняя музыкальная программа. Передавали концерт Паганини ля минор для скрипки с оркестром (слова эти, впрочем, для Дениса значили не больше, чем термины радиолюбителей для музыканта). Скрипка солиста плакала, смеялась, выражала одно за другим разные состояния человеческой души, и делалось это так пронзительно, что невозможно было не поддаться эмоциям. Знания музыки не требовалось для того, чтобы чувствовать музыку – это открытие поразило мальчика, и он погрузился в звуки, совершенно отключившись от внешнего мира.

Снаружи поднимался ветер; шумели высокие берёзы, тучи наползали стремительно, так что нельзя было разобрать, темнеет ли от того, что солнце катится за горизонт, или от того, что всё гуще и гуще непогода.

Первые капли ударили по металлу крыши, упали на сухой песок дорожек. В калитку постучали, но мальчик, занятый музыкой, не слышал этого. Не услышал он и хриплого мужского голоса, громко назвавшего его имя: «Денис!» Через минуту в люке чердака показалась голова мамы. Незнакомый старик, который во время начинающейся грозы стоял под окнами и звал её сына, вызвал в ней не страх, не удивление, а ярость, и ярость эта была направлена на Дениса: «Что ещё он натворил?! Что ещё он устроил, чтобы осложнить ей жизнь в такой важный момент?»

– Денис! – она увидела в глубине чердака фигуру сына, сидящего в наушниках перед окном. Затем посмотрела на дощатый пол, который в полумраке выглядел тёмно-бордовым (по крайней мере, в тот момент он показался ей тёмно-бордовым). Не находя в себе смелости подняться, наступить на него, она вдруг схватила лежавший рядом деревянный угольник, размахнулась и кинула в мальчика. Однако в тот момент, когда её рука уже завершала бросок и готова была выпустить инструмент, кто-то схватил её за лодыжку. Закричав, она пропала в тёмном прямоугольнике люка. Одновременно с этим громким, пронзительным криком угольник ударился о лист фанеры, стоявший у стены, и с грохотом упал на пол.

Денис скинул наушники, вскочил, оглянулся, ища источник шума, затем подбежал к люку: мама сидела внизу, на полу, обхватив руками правую ногу, и смотрела на распахнутую настежь дверь. Ветер трепал занавеси, пахло водой, дождём. Мальчик быстро спустился и хотел спросить, что случилось, но лицо матери, искажённое только что пережитым ужасом, заставило его отступить в глубь кухни-гостиной. Он прижался спиной к комоду. Тело его тряслось от страха и холода, вливавшегося снаружи и расползавшегося по комнатам.