142 страуса

Если получить хоть немного свежих яиц, их можно поставить в первый ряд инкубатора, а непродуктивные положить сзади. Вряд ли инспектор станет проверять каждое яйцо. Наверняка он удовлетворится осмотром нескольких выбранных наугад с первого ряда. Инкубационный период длится долго, так что к тому моменту, когда Джо Джаред обнаружит массу бесплодных яиц, я уже буду далеко в лесах Монтаны. По сравнению с общей ценностью ранчо убыток для Джо будет небольшой. Нужно только найти способ заполнить инкубатор. Иначе сделка провалится и никто не захочет приобретать ферму.

Я достала с полки несколько холодных яиц и, сложив их в подол рубашки, перенесла в амбар, где они легко соскользнули на поднос инкубатора. Потом включила механизм и стала смотреть сквозь стеклянную дверцу, как оживает красный огонек.

Конечно, я знала, что поступаю непорядочно, но какой еще у меня был выбор? Я схватила тачку и подсчитала, сколько яиц могла бы собрать за последние два дня, прибавила еще некоторое количество, поскольку сегодня я точно не смогу поехать на склад, то есть потерян как минимум еще один день. В целом я перенесла в инкубатор сотню яиц, но, поскольку круглое число явно свидетельствует об обмане, парочку убрала. Нужно соблюдать правдоподобие — зачем мне лишние вопросы? Я никогда не умела убедительно врать. Если проверяющий заметит неладное и потребует разъяснений, не уверена, что смогу сохранить невозмутимое лицо.

Я подумала о дяде Стиве. Пристрастившись к наркотикам, он здорово поднаторел во вранье. И не сосчитать, сколько раз он вешал нам лапшу на уши. В его машину вломились грабители. Его уволили за опоздание на смену на пять минут. Друзья тети Кристины по церкви настраивают сестру против него. Похоже, он всегда верил в то, что говорит, как бы невероятно это ни звучало. В том-то и фокус: чтобы казаться убедительным, обманщик должен сам верить в свою ложь.

Я закрыла глаза и представила, что взяла все девяносто восемь яиц из гнезд. В воображении я толкала тачку по песку в амбар и складывала теплые рыжеватые яйца в инкубатор. Затем я поморгала и попыталась представить лежащие сейчас под красной лампой яйца свежими, но ничего не получилось. Я знала, что на ощупь они холодные, что я принесла их из холодильника, а не из загона. У меня просто не было опыта содержания яиц в инкубаторе, а потому моим фантазиям не на что было опереться в памяти и убедить себя в правдивости выдуманной мной истории я не могла.

Единственной моей надеждой было починить пикап, купить очередную порцию витаминов и, заставив птиц снова нестись, положить свежие яйца в первый ряд, а потом молиться, чтобы никто не задавал мне вопросов, потому что, так или иначе, я все-таки поеду в Монтану.

Я прошагала к холодильнику и схватила штабель ящиков, в которые мы упаковывали яйца для транспортировки. Они прекрасно подходили для складывания любых домашних вещей. Все, что имеет сентиментальную ценность, я отдам тете Кристине, остальное отправлю в благотворительные фонды.

Сама по себе упаковка вещей казалась незамысловатым занятием, но, когда я пошла в дом с ящиками, мне пришлось остановиться и подумать. Кухню имело смысл оставить на потом, поскольку утварь понадобится мне до самого отъезда.

Начать я решила с самых пугающих помещений, чтобы сразу покончить со сложными задачами. Поднявшись по лестнице, я помедлила у двери бабушкиной комнаты. Нельзя сказать, что мне запрещалось входить туда, но мы с бабушкой Хелен уважали личное пространство друг друга, а повод заглянуть в ее спальню у меня появлялся редко. Стоя на пороге, я напомнила себе, что это больше не ее комната. Она ей больше не нужна. И все же я невольно искала себе оправдание за вторжение. Я бросила ящики на идеально убранную бабушкину кровать, застеленную потертым покрывалом цвета нарцисса, и принялась за работу.

Простая, без излишеств, комната была чисто убрана. На белых стенах не висело ничего, кроме небольшой картины с оранжевыми холмами на фоне красного неба. За кроватью находился стенной шкаф со скользящими дверцами. Слева от меня располагались два высоких окна, выходящих на восток, обрамленные тонкими занавесками медового цвета.

Посередине в раме красного дерева стояла свадебная фотография бабушки и дедушки, выходивших из похожего на суд здания с бетонными колоннами с обеих сторон. Молодожены были такими юными. На переднем плане виднелись крошечные белые крапинки — как я догадывалась, рис, которым по традиции осыпали новоиспеченных мужа и жену.

Бабушка, в венке из белых цветочков и кружевном платье с высокой талией, махала рукой. Дедушка, привлекательный мужчина с волевым подбородком, был в бежевом костюме-тройке и красном галстуке и опирался на деревянную трость. Они поженились вскоре после того, как дедушка вернулся из Вьетнама с пулей в ноге. Бабушка Хелен рассказывала, что несколько лет потом он ходил с палочкой, а хромал до конца жизни. Красивая пара с улыбкой встречала свое будущее. В нижнем углу значился оттиск: «1969».