150 часов до встречи

– В Богородицке, – отвечаю я, чувствуя себя одновременно оскорблённым и униженным.

– Вот, да. Это вообще хрен знает сколько отсюда.

«Три тысячи четыреста метров», – проносится у меня в голове, но я молчу.

– Мы с ним давно не общались, – продолжает Алина свою сказку, – а тут он решил сделать для меня сюрприз. Сколько мы с тобой не общались? Лет пять?

«С двенадцатого августа тринадцатого года», – вновь думаю я, но говорю совсем другое:

– Три года, – отвечаю металлическим голосом и для большей значимости всё же добавляю: – С половиной.

– Ничего себе ты запомнил! – удивляется она, и у меня чуть с языка не срывается: «Просто я каждый месяц перечитываю наш диалог. Диалог с той страницы, которую ты удалила. С которой никогда бы не смогла посмотреть переписку сама».

– Ну ладно тогда, всем пока! – обращается она к своей компашке.

– В смысле «пока»? – напористо спрашивает побирушка, приставая с кресла.

– В смысле мы с Пашей три года не общались, и я хочу с ним прогуляться, – в тон ему отвечает Алина, и побирушка сразу оседает.

– И куда мы пойдём? – спрашиваю я у Алины, когда «Универсам» оказывается позади.

– Хз. В Новосибе вообще тухло. Тут даже магазов нормальных нет, одни ларьки грёбаные.

– Я заметил, – отвечаю я, опешив от её гонора.

– Да давай так потрёмся, пока дождь опять не зафигачил.

– Ну давай.

– Рассказывай, чо как сам? Как тебя сюда занесло?

Мне так многое хочется ей рассказать, но слова будто не хотят лезть наружу. И тут я понимаю важную вещь – мне с ней некомфортно. Я будто иду с незнакомым человеком и боюсь зависти любую тему – вдруг покажу себя с плохой стороны?

Мы идём по Красному проспекту, где Царские дома идут рядом с советскими и переливаются с современностью.

– А руку ты как умудрился сломать? – доматывается она, косясь на размалёванный гипс.

– Долгая история, – отмахиваюсь я, понимая, что говорить не хочется ничего. Лишь пересилив себя, я рассказываю эту историю, но без важных подробностей.

– Понятно, – видно, сильно заскучав от моей истории, зевает Алина.

– А ты как? – спрашиваю я чисто из вежливости.

– Да всё по-прежнему, ничего не изменилось толком, – жалуется она. – Каждый месяц на соревнования по танцам езжу. С группой тоже иногда на концертах выступаем, но чаще вот так на улице играем. Тоже неплохое дело, за один вечер больше штукаря набрать можно.

На этом все наши темы для разговоров заканчиваются, зато начинается дождь.

– Пошли спрячемся, – Алина тянет меня за собой.

Мы заходим в роскошный ресторан и располагаемся за столиком возле окна.

– Добрый день, – обращается к нам официант, подавая меню, и уходит к другому столику.

– Блин, зря сюда пришли, – бурчит Алина, провожая официанта презрительным взглядом. – Как таких только на работу берут?

– В смысле таких? – удивляюсь я. Пытаюсь заметить в нём что-нибудь странное, но не успеваю – чёрно-белая униформа уже маячит за стеклянной дверью кухни.

– Да он же аутист! – шипит Алина с такой интонацией, будто это очевидно.

– И с чего ты это взяла?

– Ну, видно же! Сам посмотри, как он странно выглядит.

– Ты хоть раз в жизни видела настоящего аутиста? – спрашиваю я, чувствуя, как внутри меня всё закипает. Даже пальцы здоровой руки против воли сжались в кулак.

– Чего ты так взбесился?

– Я не бешусь! – чуть ли не кричу я, а сам, наверное, уже весь красный от гнева. Так. Раз, два, три. Вдох-выдох. Хочу успокоиться, но в голове уже завертелся водоворот мыслей. Чтобы отвлечься, я начинаю внимательно изучать меню. Господи, ну и цены! За такие деньги я мог бы уехать обратно в Омск. Там хотя бы погода была нормальная.

Официант возвращается, и Алина заказывает кружку пенного и пивную тарелку. Я заказываю тоже самое.

– Ты так изменилась… – подмечаю я.

– Ну так прошло немало времени, – ерзит она.

– Раньше ты мне нравилась больше.

– Взаимно, – фыркает она.

– Я начинаю жалеть, что играл тогда в «Бутылочку»

– Почему жалеешь?

– А сама не догадываешься?

– Догадываюсь, но хочу услышать это лично от тебя.

– Я тоже много чего хотел слышать от тебя. Но люди всегда говорят только то, что сами хотят услышать. А в твоём случае – ничего. И сейчас это… Взаимно, – я позволяю себе ехидную улыбку, будто обыграл её в передаче «Самый умный».

– Ты жалеешь о том, что зашёл в бутылочку, ведь тогда бы нас не свели, ты бы не написал мне и…

– Мы бы никогда не познакомились.

– Верно, – ухмыляется она.

– Так зачем ты решила со всем покончить?

– Потому что мне было больно! Больно от того, что человек, которого я люблю, находится в другом конце страны и живёт своей жизнью без меня.

– Но мне ведь тоже было больно! Но я всё терпел ради общего будущего. Думал, что всё изменится, всё будет лучше. И всё действительно менялось. Только не в ту сторону. Все твои поступки и игноры – всё это будто говорило о том, что ты не хочешь ничего этого, хоть ты и прикрывала всё это за глупыми смайлами… Сваливала всё на лень, усталость или занятость…

Нам приносят по бокалу пива, и я залпом выпиваю половину. От длинного монолога в горле всё пересохло. Алина молчит, смиряя меня гневным взглядом, и я продолжаю: