150 часов до встречи

Сам блондинчик выглядит очень пофигистично, будто его ничего из происходящего не касается. Одет он по-модному, да и причёска – волосы, зачёсанные назад и коротко выбритые виски – явное следствие хорошей укладки. Рядом с этим гопарём он смотрится слишком контрастно, и вряд ли о них скажешь, что они друзья.

Но их третий «товарищ» и вовсе будто не из их компашки. Бледнолицый и смазливый, будто сошедший со сохранок школьниц тамблер-бой: худое лицо с очень острыми скулами, тонкие брови и тёмно-карие глаза с тёплым, как у преданных щенков, взглядом, прямой нос и тонкие губы, изгибающиеся в дружелюбной улыбке. Но всё впечатление портят лишь огромные мешки под глазами и рассада прыщей, хоть он и пытается прикрыть их длинной косой чёлкой. Он держится как-то скованно и застенчиво. Обхватив себя руками, стоит чуть в стороне, не участвуя в общем обсуждении и держась подальше от сигаретного дыма.

Видимо, заметив, что я их рассматриваю, они замолкают и начинают рассматривать меня.

– Ты вроде нормальный пацан, – выносит вердикт «главарь». Мда уж, только такое и ожидаешь услышать после обзывательств укурышем, который с мозгами не дружит и бред несёт. – Нахера таким делом занимаешься?

– Я не занимаюсь.

– Я вот таких, как ты, не уважаю.

Хочется в ответ огрызнуться, да ничего на ум не приходит.

– Тебя вообще как зовут? – вдруг спрашивает он.

– Паша.

– А я Макс, – он протягивает мне ладонь, которая оказывается в два раза больше моей, и мы обмениваемся рукопожатием – крепким, но без болевых приёмов. – А это Антоха и Трюфель, – он кивает по очереди на белобрысого и челкастого, делает последнюю затяжку, швыряет окурок в кусты и вновь тащит меня фиг знает куда.

– Вы меня вообще отпустите?

– Да не дрейф, я ж сказал, что больше тебя не трону.

Очень на это надеюсь.

– А вон, случайно, не полицейский? – я замечаю упитанного мужика в униформе, топчущегося на газоне.

– Полицейский.

– Ну и пошли к нему, – говорю я, меняя направление. Думал, что главарь, в смысле, Макс, потащит меня обратно, но он, напротив, выступает вперёд меня.

– Товарищ майор! – Ого, в званиях разбирается? – Мы тут одного типчика поймали. Шёл по улице, на землю ложил что-то.

– Клал, – шепчу я, закатывая глаза.

– Закладки делал, что ли? – хмурится полицейский.

– Да хер его знает. – С майором матом. Образец интеллигентности.

– Ты где живёшь? – обращается мент ко мне.

– На Ленина, – как можно увереннее отвечаю я. Думаю, улица с таким названием в любом городе есть.

– Щас разберёмся, – он хватается за мобилку, набирает чей-то номер и что-то бубнит в трубку: «Да, здесь стою… Давай дежурку сюда… Там разберёмся».

Макс продолжает пороть чепуху о том, что я с мозгами не дружу, ни на один вопрос ему не отвечаю, хотя это он так и не объяснил и не показал мне место, где я якобы нагибался. Меня с этого бомбит ещё сильнее, но показывать ярость при полицейском – не айс. Чтобы как-то отвлечься, я напеваю про себя песню.

– О-о-о, совсем поехавший, видите? – указывает Макс на то, как я в такт музыке топаю ногой.

Вскоре подъезжает полицейский бобик. Я сразу лезу на заднее сиденье, Максу приказывают садиться рядом, а его «товарищам» ехать не разрешают.

– К участку подходите тогда, – кричит он им уже из машины.

Мы приезжаем очень быстро, минуты за две от силы. Пешком можно было дойти быстрее, чем эта машина ехала за мной.

Вылезаем мы перед длинным двухэтажным зданием, выкрашенным в ярко-розовый цвет. Я вылезаю сам и дохожу тоже без особого контроля. Полицейский открывает дверь магнитным ключом, и мы оказываемся перед решёткой. Дежурная баба-мент нажимает на кнопку, и мы заходим в само здание.

– На лавке посидите пока, – велит мент, куда-то уходя.

Лавка уже занята мужиком лет сорока пяти с помятым видом и очень-очень скверным запаха – ядрёная смесь пота, мочи и перегара. Одежда его вся разодрана, а лицо сильно искалечено. Макс, ни секунды не брезгуя, садится рядом с ним. Даже не знаю, чья из них двоих компания меня смущает сильнее. Я сажусь подальше, на самый край.

Мужик очень быстро находит общий с Максом язык и начинает жаловаться на свою жизнь. Большую часть истории я невнятно бормочет, поэтому я вникаю только в половину всех деталей:

– Цыгане избили… Места живого не оставили, всего обокрали… Я ментов вызвал, а они, вместо того, чтоб их искать, меня скрутили…

Он слёзно пересказывает некоторые детали своей прошлой жизни, и я душой ему сочувствую, но разумом пытаюсь не вестись на это истории, которые он мог специально выдумать для того, чтобы менты его пожалели. Надо бы и мне придумать какую-нибудь правдоподобную легенду о том, как я оказался за сотни километров от дома, а родаки об этом даже не в курсе.

О нас вспоминают лишь полчаса спустя, когда в дежурку заходит молодой лейтенант.

– О, Рахим, здорово, – тут же с места подскакивает Макс, пожимая лейтёхе руку и по-дружески похлопывая его по спине. Зашибись, значит у него ту связи, и все, конечно же, поверят ему, а не мне.

– Ну ты потише, я ж при исполнении, – тормозит его лейтёха, оглядываясь на дежурную. – Чё опять произошло? Куда влип?