150 часов до встречи

Уже вчетвером мы подходим к нашему месту, охраняемому Машкой. Мы достаём по банке холодного пива и с наслаждением делаем по несколько глотков. И только сейчас я замечаю, как сильно у меня болит рот от улыбки. Трудно поверить, но, кажется, с нашего отъезда из Тимьянска, улыбка с моего лица не сползала ни разу. Ещё никогда в жизни я не улыбался так долго, и только одна мысль об этом заставляет меня улыбнутся ещё шире.

Мы выпиваем по полбанки и ждём, пока Макс перекурит и возвращаемся к берегу.

– Погнали на горку, – предлагает он, не допуская возражений.

Батутную горку я рассматриваю с накатывающим страхом – страхом шлёпнуться под воду и не вынырнуть. Но свои мысли я оставляю при себе, и вместе с пацанами встаю в очередь. От пива у меня слегка кружится голова, поэтому на вышку я взбираюсь словно по «пьяной лестнице». Мы с Максом вместе залезаем на горку, оказавшись по разные стороны перегородки. Ещё некоторое время я сижу в оцепенении, но как только слышу удаляющийся вдалеке радостный вопль Макса, отталкиваюсь вперёд и лечу вниз. Капли воды летят мне в лицо, и я закрываю глаза, отрываясь от реальности. Ветер задувает в уши, и мне кажется, будто я лечу, но полёт обрывается резким шлепком об воду. Тупая боль пронизывает пах. В панике я пытаюсь вырваться на свежей воздух, только моя тревога оказывается напрасной – здесь не так уж и глубоко.

– Ты в порядке? – подплывая, спрашивает Макс.

– Я кажись яйца себе отбил, – сжимая от боли зубы, цежу я.

– Ну нечего было рогатку свою раздвигать, – фыркает Макс.

От нашего разговора меня отвлекает нарастающий крик, и я понимаю, что вот-вот в нас врежется Тимоха. Я как можно скорее пытаюсь перебирать руками и ногами, но от опасности уйти не удаётся – Тимоха приземляется всего в паре сантиметров от меня, окропляя меня чередой тяжёлых капель.

– Блеааа, трусы соскочили! – верещит Тимоха, выныривая из-под воды и осматриваясь по сторонам.

– Вон они, – я замечаю, как они всплывают, в двух метрах от нас. Тимоха спешит за ними, но Макс неожиданно его опережает и хватает первым.

– Пашок, лови! – кричит он, отправляя семейки в полёт. Я даже не успеваю среагировать, поэтому они приземляются чётенько мне на лицо.

– Фу, блин! – я снимаю их с себя двумя пальцами и, как следует размахнувшись, кидаю обратно.

– Да отдайте мне трусы! – скулит Тимоха, перебегая между нами, как собачка. Люди, обернувшись на его крик, стали отплывать подальше, как от прокажённого.

– А ты догони! – Макс натягивает труселя себе на голову, словно шапочку для бассейна, и, перевернувшись на спину, медленно отплывает к берегу. Тимоха усиленно гребёт по-собачьи, пытаясь его нагнать, и когда ему почти удаётся достать до Макса, тот резко снимает трусы и целенаправленно кидает их в Настю. Она загорает, лёжа на животе, и ни о чём даже не подозревает, как вдруг мокрый комок со звонким чпоньком шлёпается ей прямо на спину. Она коротко взвизгивает, но взяв семейки в руки, растянув и, наконец, поняв, что это, верещит во всю мощь.

– Придурки! – она швыряет трусы обратно, и Трюф без промедлений хватается за своё бельё. – Чтоб вам кишечная палочка в жопу залезла!

Максон звонко угарает, Тимоха кроет его обзывательствами, а я тихонько крадусь к берегу, съёживаясь от боли между ног. Сначала хочу подойти к Стасе, но, пожалуй, сейчас не самый лучший момент.

Подваливаю к Машке и сажусь на песок рядом с шезлонгом, достаю припрятанную банку пива, от жажды сушу её до дна и выбрасываю подальше в сторону.

– Ого, ты выпил уже? – удивляется Машка.

– Ну да, – развожу я руками. – Чё такого-то?

– Я вообще просто удивлена… Мне Макс рассказывал, что ты додик какой-то. Молчишь всё время, скромный до жути, весь из себя пай-мальчик, даже пиво не пьёшь. Хотя на деле ты совсем другим оказался.

Охренеть, вот от кого, от кого, а от Макса я никак не ожидал, что он будет за спиной меня грязью поливать. А ведь как он пытался передо мной вину загладить после полицейского участка?!

– А когда он такое говорил?

– Дня два назад где-то.

Надеюсь, за эти два дня его мнение обо мне изменилось, хотя в груди уже разлилась обида с примесью злости.

– Ещё будешь? – спрашивает Машка, протягивая банку пива.

– Я думал, у нас уже всё кончилось.

– А я с собой из дома брала.

Я с благодарностью принимаю пивас, вскрываю его с приятным пшиком и сразу делаю несколько глубоких глотков, чтобы затопить в себе гнев. Меня накрывает лёгкое головокружение, и я пододвигаюсь ближе к навесу, чтобы спрятаться в теньке.

– Слушай, а почему ты с Максом вообще встречаешься? – повышение градуса развязывает мне язык, и меня неожиданно пробирает на личные разговоры. – Мне кажется, вам не очень-то хорошо вместе.

– Да мне все так говорят, – вздыхает Машка. – Но люблю я его, понимаешь? Какую бы херню он не натворил, я сначала на него разозлюсь, а потом начинаю злиться на себя за то, что разозлилась на него, и вместо того, чтобы ждать от него извинений, прошу прощения сама.

Я неловко ковыряюсь носком в песке. На такое откровение подходящих слов сразу и не подберёшь.

– Это всё потому, что я – Рыбы, – выносит Машка вердикт.