150 моих трупов

– До свидания, мастер, – слова Онвара еле-еле донеслись до меня.

Демон начал приближаться к грузу. Я ещё раз попытался пошевелить рукой. Никак не понять, дёрнулся ли палец, или это лишь иллюзия. Я по-прежнему не чувствовал связей вокруг себя. Искрящийся купол неба мне казался безжизненным. Под ним не шло бесконечного энергетического дождя. Часы больше не тикали, но я ощущал их. Остро чувствовал отсутствие звука, движения. Словно бы они, как и положено, каждую секунду звучали, но издавали тишину разного сорта. Тишину на «тик» и тишину на «так».

Я тянул собственную, невидимую мне руку к руке Инвы. Возможно ли, чтобы я дотронулся до неё? Прикоснулся? Этим я требовал то, чего я хотел от неё. Утоления моей нужды. Моей необходимости. Мне требовалось от неё больше, чем она мне когда-либо давала. Больше, чем вообще могла дать: одно прикосновение. Моё собственное прикосновение. Настолько собственное, какого раньше я никогда не знал и каким больше никогда не будет ни одно другое. Я должен отобрать его у немощи. У болезни, у смерти. Вырвать у всего света.

Хозяин Луны подошёл уже совсем близко. Почти наверняка он взял груз на перчатку. Остановился. Звук. Понять сложно. Он поднял голову от мощёной площадки станции? Улыбнулся?

– Сайхмар! А думал, что ты ещё долго проспишь! Больше того – я думал, что ты уже совсем не очнёшься. Мне жаль, что так вышло с тобой, но мне пришлось принимать наш поединок всерьёз, не следовало тебе работать так точно. Мне пришлось с тобой драться. Я хотел от тебя отмахнуться, просто оставить жить, но… прости, одним словом. И знай – ты сам виноват.

Я представил, как Сайхмар стоял перед ним. Сутулый. Со слишком живым взглядом на слишком морщинистом лице. Стоял, как старичок-скрежет из детских сказок. Вот-вот задаст лукавый вопрос. Старичок-скрежет задаёт один вопрос, но с того момента, как он задан, ты трижды на него ответишь, а третий раз ответив – умрёшь. Вот он, этот вопрос. Уже много времени зреет в мышцах и нервах Сайхмара. Он его уже очень долго задаёт. С рождения задаёт.

Он его произносит сейчас:

– Отпустишь?

– Пущу, – шутовским вычурным движением руки Хозяин Луны очертил невидимый для меня простор над Паровыми Долинами. – Что ж не пустить-то? Уходи, коли есть куда идти.

Сайхмар повернулся к нему спиной. Начал приближаться к нам с Инвой.

– Тела женщины тебе не отдам! – предупредил его Хозяин Луны.

И в его голосе сейчас, как никогда прежде, я легко различил неуверенность. Он говорил в спину старичку-скрежету. Он говорил в спину сказкам этого мира. Он пасовал перед ними. Они – яд для него. Он уже ответил на вопрос первый раз. Он этим стал их частью, а значит, начал непростительно далеко отдаляться от Луны.

Наши сказки – это нервы нашего мира. Наши железные дороги – его кости. А мышцы его – сами мы. Его сердце – это мы: живые. Он не понимал сказок земли, но врастал в них ногами. И так, может быть, головой он однажды перестанет касаться Луны.

– Отчего твоя печаль по телу Инвы? – пропел Сайхмар.

Он не собирался брать его с собой.

Ткань перчаток. Ещё не дотянулся, но из-за тремора умирающей плоти я чувствовал, как мои пальцы касаются грубой ткани перчатки на краткие животворящие мгновения. Я продолжил свою борьбу. Переживая необыкновенное наваждение собственных тактильных ощущений, я задержался в прикосновении. Дотянулся. Коснулся. Сумел.

Но теперь мне предстояло совершить ещё более сложное дело. Если бы мне кто-то сказал об этом прежде, я не поверил бы, что смогу. Что смогу однажды снять с чужой руки перчатку своими пальцами. Но я не мог сдаться. Мне необходимо это касание. Я сражался сейчас за него.

– Я выстрелил в голову мастеру Конструктору, – ответил Хозяин Луны, пытаясь очередным монологом подавить в себе суеверную неуверенность. – Мастер Конструктор создал солнце и Луну. Формально он мой отец, и я очень рисковал, стреляя в него! Ты знаешь, он демон другого сорта: держится в одном теле с сотворения мира – хорошая регенерация. Очень мощная, я просто задержал его на пять-шесть часов. Но я на него напал. Я допустил смерть его любимой женщины. Не уберёг её. Не оградил от психопата. Я должен, по крайней мере, отдать ему тело Инвы со всей честностью и всем уважением. Как знак доброй воли, перед тем как мы приступим к переговорам о новом статусе Луны.

Справился с застёжкой. Тянул ткань с пальцев вниз. Самое последнее усилие. Самое сложное движение в моей жизни. Сложнее, чем то, с каким я уходил от смерти. Теперь мне нужно прорваться в жизнь. Сайхмар вырос надо мной. Часы секунда за секундой издавали тишину. Она неслась, гремела, словно идущий на полной скорости поезд. Она собиралась меня подмолоть под себя.

Кожа. Я вплывал в это чувство, словно в бесконечный морской простор, я чувствовал кожу Инвы. Так остро, как ничего не испытывал до того. Единственное, не сопоставимое ни с чем ощущение. Другой механоид. Мимолётное касание. Кончиками пальцев.

Но всё, что не сказано, не осознано, опоздало, – всё в нём. Я больше ничего не смог для неё сделать. Всё в нём – касании, которого она так и не узнала.