150 моих трупов

Я пожирал свою бедную девочку. Свой лучик надежды, свою тихую песню освобождения и становления. Мою милую, мою последнюю любовь. Потому что она казалась такой прекрасной в отчаянных попытках освободиться от меня, такой красивой в выражении страдания, где я был с ней. Был её болью. Я – был! Я пил её изогнутое в моих объятиях тело, натянутый живот, кожу, очерчивающую рёбра, страх в исходящих слезами глазах, я чувствовал, что могу порвать её всю и так принять в себя окончательно, что могу выжимать и выжимать, и питаться ей. И любить её, бесконечно ею причащаясь жизни.

И в эту секунду нагого и жуткого своего триумфа я увидел лицо Инвы. Она стояла поодаль от того страдающего, свитого туго кома неживой плоти, в которую я превратился. Она смотрела. Молча.

– Такова нерукотворная любовь, скажи?! – крикнул демон, и я замер.

Замер потому, что этот вопрос отражался в глазах танцовщицы. Отражался мольбой и, хуже того, надеждой. Я не смог ничего сказать. Я не знал ответа.

– Что ты хотел сделать с моей дочерью? – вновь нарушил тишину слишком спокойным голосом Хозяин Луны.

Зажимавшийся, пульсировавший вокруг рыжей девушки узел из плоти застыл. И усилием демона начал раскрываться, подобно уродливому бутону страшного механического цветка. Хозяин Луны смотрел на него внимательно, смотрел сквозь и мимо него, разнимая паутину сцепленных судорожно объятий моих рук, возвращая свою девочку, свой шедевр, надежду на продолжение жизни чужого мира – себе. Спасая её от меня – жуткой машины из мертвецов. В которой меня самого уже никак не найти.

Я не знал, что ему ответить.

А он спрашивал и спрашивал снова, голосом прорезая мою последнюю хрупкую вуаль надежды на тишину:

– Для этого нужна тебе жизнь в ней – изгадить? Отнять невинность и внутренний свет? Всё себе? Изнасиловать труп невозможно, ведь у него нет воли, но с ней всё по-другому, иначе. Она – то, что было мёртвым, но смогло взрастить в себе жизнь, светлое отражение тебя самого – его можно изнасиловать, смять и подчинить себе. И так, и через это – доказать своё собственное бытие. Для этого ты пришёл за ней в середину пустоты?

Я не знал.

Разнимались мои сотни рук, обнажая середину жуткого кокона. Самую суть. Огненные волосы, ясные глаза, полные слёз. Горячих слёз. Настоящих слёз. Как я боялся пошевелиться лишний раз, если с кожи моей тогда упадёт вниз случайно попавшая туда солёная бусина. Выстраданная. Живая.

Я держал её в своих объятиях и пил последние крохи ужаса из её глаз. И резало сто сорок восемь моих тел острое ощущение наполненности. Разливался по моим членам приторный яд души. Жгли неживую кожу капельки её слёз. Мне теперь больно, мне теперь холодно, и мне теперь неописуемо ясно оттого, что я не одинок в своей боли.

Хозяин Луны всё больше и больше приобретал контроль над грузом, всё больше разматывал сжавшийся в оголённом, траурном, вывернутом душой наизнанку клубке трупов капкан, где поймана его дочь.

Осталось совсем чуть-чуть. Осталось последнее объятие.

И я снова скинул его. Он поддался мне необычайно легко, рождая во мне чувство полного превосходства. Ощерились мои тела. Одновременно повернув к нему головы. Показали зубы в оскале, зарычали низко, зарычали утробно.

Крикнули, повторяя друг за другом:

– Страшно?

Он не ответил. Он смотрел внутрь моего жуткого творения. Окинул взглядом руки, застывшие словно сучья ужасающего механического леса, в самом чреве которого осталась распятой его маленькая дочь.

– Страшно?! – заорал я, показывая зубы, разжимая и протягивая к нему неестественные механистичные пальцы. Я мог сделать с ним то же, что сделал с ней. Я мог ловить одно его тело за другим и уничтожать внутри себя бесконечно. Я мог питаться его телом и сексуальным унижением. Здесь и сейчас я полностью доминировал над ним.

– Страшно?!

– Нет, – спокойно ответил мне Хозяин Луны, он вошёл вслед за своей дочерью внутрь моего леса.

Цеплялись за одежду и волосы руки-ветви, преграждали дорогу стволы-тела. Я подумал, что должен защищать свою девочку, свою добычу, что смогу получить Хозяина Луны себе, что через его посредство сделать для своей машины тел собственного демона-покровителя, как того хотела чёрная войра там, на заброшенной станции.

И мои тела схватили его. Он напрягся всем телом. Я понял, что он испугался. Замер, понимая, что я сейчас сделаю с ним, но взглядом не оторвался от дочери. И этот взгляд что-то тронул у меня внутри.

– Ты всегда думал, что что-то изменило тебя, – тихо заговорил демон, – сделало менее восприимчивым к чувствам, что… тебя что-то сломало, но ведь это не так, верно? Твоя мастерица и раньше тебя не любила, она и раньше боялась тебя. Та её реакция… пощёчина за то, что ты выжил… Она, конечно, не профессиональна, и уж, конечно, не продумана… Это обычная реакция простого человека. Ты был отвратителен ей. И ты не менялся. В тебе всегда это таилось. Ты всегда был таким, как сейчас, – произнёс Хозяин Луны.

Мои руки-ветви, мои тела-стволы на мгновение приблизились к нему и отпрянули назад. Я мог не пустить его к своей сердцевине. Не отдавать ему своё сокровище. А он сказал мне: