1600 лет под водой

Обсудив это, мы решили, что напали на развалины греческого или римского судна. Амфоры, как правило, непохожи одна на другую. Их находят во множестве вдоль любой торной морской дороги и в гаванях древних портов. Но все они, как я сказал, так или иначе отличаются друг от друга. Например, в окрестностях Эпидавра мы обнаружили шестнадцать различных типов амфор с удлиненным горлом и пятнадцать — с короткими закругленными верхушками, но среди них не было и двух совершенно схожих. Для подтверждения этой нашей гипотезы Иден нырнул еще раз и вытащил еще одну амфору. Нас охватил трепет при мысли, что вот, под нами, древний корабль, направлявшийся в Эпидавр с полным грузом припасов. Послушать бы его историю! Но две тысячи лет — это бесконечно много, и море источило и съело деревянный корпус корабля, а накаты волн развалили его совсем, и он постепенно сровнялся с песчаным дном. Наверно, так оно и было, потому что дно здесь было ровным, как обеденный стол, и только одинокий камень да полузанесенные песком и грязью амфоры возвышались над спокойной песчаной гладью. Но даже одно это место уже заслуживает кропотливого исследования с помощью насосов.

Я мельком взглянул на нашу рыбу-скорпиона. Она стала ярко-малинового цвета. Наверно, потому, что в ведре оставалось немного красной краски. Я ткнул ее концом шноркеля; ее спинной плавник поднялся и налился упругой силой будто бы для удара, а рот угрожающе открылся, словно она хотела укусить меня. На самом же деле она всего лишь выплюнула из рта воду. И тут мне пришло на ум сфотографировать ее в тот момент, когда она получит свободу. Я вошел в воду и сделал пробный снимок, а потом Питер выплеснул ее в море. Рыба помедлила на поверхности, кажется, только для того, чтобы окинуть меня взглядом, в котором не было и тени благодарности, и ушла в глубину.

Я набрал побольше воздуха и нырнул вслед за ней. Судя по темпу, она никуда особенно не спешила, и уже метрах в десяти от поверхности я настиг ее. Она только слегка повернулась, как будто рассматривая меня, но в остальном оставалась спокойной. Я нажал спуск и поспешил на поверхность, потому что легкие у меня почти рвались на части.

Теперь дни неслись торопливой чередой, а ведь мы так и не смогли побывать в Дубровнике. К сожалению, там не было места для стоянки, разве что бросить якорь в порту Груз, в двух часах хода от Дубровника.

И вот мы вышли в неприветливое хмурое море. «Охо-хо, слава богу, все это кончилось», — облегченно вздохнул Питер, когда мы встали у причальной стенки в Грузе, возле рынка, приткнувшегося у самого берега. Нам придется провести здесь день-два, сделать кое-какой ремонт и решить целый ряд проблем, из которых самой существенной было запастись газом. Перед сложностью этой проблемы пасуют даже бывалые яхтсмены. Этот газ в Англии носит название «Калор», или «Ботогаз», во Франции, Италии, Испании он фигурирует под разными именами. Но не в названии дело — ни одна фирма ни за какие деньги не наполнит своим газом баллоны конкурента. В Италии не примут французские баллоны, и наоборот, поэтому приходится выплачивать солидные деньги, иногда фунтов до пяти за цилиндр, которые, как правило, не окупаются. А уж если путешествуешь из страны в страну, газ влетает в хорошую копеечку. На «Язычнике» имелись четыре английских баллона, конечно же, двух разных фирм, три французских, два испанских, три итальянских. Похоже, что теперь коллекция баллонов пополнится еще и югославской продукцией. Всякий, кто решит поплавать по Средиземному морю, пусть выбросит всевозможные газовые плиты, водонагреватели и т. п. и захватит банальную керосинку с объемистой канистрой про запас.

Мы только-только встали на якорь в Грузе, как на набережной уже собралась толпа. Да и что удивительного, если палуба «Язычника» к этому времени больше походила на музей: обломки амфор у левого борта, целые амфоры — у правого, а на корме — всякая всячина вроде мушкетов, пушечных ядер и многое-многое другое. Совершенно ясно, что экспедиции типа нашей нужны склады на берегу. Я подумывал о том, чтобы сложить наши находки на территории Цавтатского музея, но территория представляла из себя сад такого радостного растительного разнообразия, такого изысканного и безупречного вкуса, что у меня не поднялась рука изуродовать его. Кроме того, все наше достояние будет поделено между музеями Сплита, Цавтата и Дубровника, а эту болезненную операцию лучше провести на борту «Язычника».

Как только все припасы были погружены, мы отдали швартовы, вышли из продолговатой бухты, похожей на речное устье, и, обогнув небольшой островок, ринулись навстречу волнам. У нас были все основания возненавидеть бога ветров: он что-то не скупился последнее время. Амфоры тяжело перекатывались по палубе, сталкивались и валились друг на друга, и мне то и дело приходилось спасать их, подкладывая то парус, то связку канатов, то камни.

Оставшиеся в Цавтате члены нашей экспедиции с нетерпением ждали нас на набережной.