1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Юрий Моисеевич Эскин, замдиректора Российского государственного архива древних актов и биограф Пожарского, уверен, что все оценки занижены. И вот почему: «Оценивая численность противостоящих армий, надо не забывать о неточности подсчетов всех историков, которые базируются на источниках, учитывающих только полноправных воинов (дворян, стрельцов и казаков, получавших оклады, или гусар, пехотинцев, гайдуков по спискам и мемуарам). Но у каждого мало-мальски состоятельного воина были слуги — боевые холопы у русских, пахолки у польско-литовских воинов». А Дмитрий Володихин, напротив, считает все оценки завышенными по той причине, что на описываемом источниками театре военных действий «просто негде разместить не то что двенадцать, а даже и пять тысяч бойцов при огромном обозе».

Но, как бы то ни было, источники и оценки историков рисуют картину примерного количественного равенства сил. При этом отмечают серьезное качественное преимущество армии Ходкевича — в боевой подготовке завербованного интернационала профессиональных военных: поляков, литвинов, венгров, волохов, запорожцев. Боевое ядро рати Минина и Пожарского составляла дворянская конница, пешие стрельцы и казаки, к которым присоединилось множество кое-как вооруженных людей. Осажденная в Кремле шляхта с насмешкой советовала Пожарскому распустить к сохам своих бойцов, которым по меркам того времени не было места в армии.

«Дмитрий Михайлович располагал боевыми силами второго сорта, — подчеркивает Володихин. — И еще очень хорошо, невероятно хорошо, что Минин и его помощники смогли собрать хотя бы это. У Трубецкого не было ничего подобного. Трубецкой располагал незначительным количеством обносившихся, усталых дворян и роем казаков — отважных, конечно же, порою просто неистовых, но не слишком искусных в бою и до крайности слабоуправляемых… Два ополчения не имели единого командования и относились одно к другому с большим недоверием».

Любомиров справедливо замечал: «Силы русских и поляков… были приблизительно равны. Но положение русских было тем невыгодно, что в случае вылазки из Кремля они оказывались меж двух огней, а главное — две их рати, и стоя рядом, оставались разъединенными взаимным недоверием и враждой».

Однако в одном у русского воинства было неоспоримое превосходство. Это была уже народная армия. Ополченцев воодушевляло сознание своей высокой патриотической миссии. Они сражались за родную землю. И в ратных людях, и среди москвичей зрела отчаянная решимость стоять до конца. Мало кто мог заснуть в ту ночь, накануне решающего сражения. В лагере ополченцев от костра к костру переходили священники, благословляя бойцов. Рать Минина и Пожарского готовилась к сражению за Родину.

Ходкевич повел свои войска в наступление с рассветом 22 августа. Его конница переправилась через Москву-реку у Новодевичьего монастыря. В лучах восходящего солнца сверкали чешуйчатые доспехи рыцарей, выстроившихся в кавалерийские порядки, ветер развевал перья на шлемах.

Пожарский не стал дожидаться полного развертывания сил противника и первым атаковал вражескую кавалерию ударом своей конницы. Завязалась длительная схватка в поле между Новодевичьим монастырем и Деревянным городом. Очевидец запишет: «Там происходила великая резня, большой напор с обеих сторон, обычно один на другого наваливался свирепо, направляя копья свои и поражая смертельно, в воздухе свистели стрелы, ломались копья, густо падали мертвые».

Со стен Кремля грянули пушки, бомбардируя позиции Пожарского с тыла и подавая знак Ходкевичу — гарнизон готов к вылазке. В помощь коннице Ходкевич ввел в дело пехоту, которая стала планомерно теснить дворянские сотни, заставляя их отступить к Земляному валу, в сожженные городские кварталы. «Гетману надо было любой ценой преодолеть примерно 2 километра, — замечает Эскин, — чтобы провести в Кремль обозы по Чертольской (позже Пречистенской) улице или по Остоженке, до Чертольской башни Белого города, а затем до Боровицкой башни Кремля».

Пожарский в этот момент принимает важнейшее решение: приказывает дворянам сойти с коней и сражаться в пешем строю, действуя по возможности из-за укрытий. «Он вообще отказывается от массированного использования конных сотен. Исход битвы должен определиться не в стуке копыт, не в перезвоне сабель и не в яростных криках бешено несущихся навстречу друг другу всадников, а в беспощадных стычках на развалинах города, за печи, за ровики, за ямы, за малые острожки, лицом к лицу, топорами, ножами, голыми руками».

После полудня Ходкевич ввел в бой уже все свои силы, пытаясь прорвать русскую оборону в районе Тверских ворот и на Арбате. Стрельцы, засевшие в окопах и на стенах Каменного города, вели смертельный огонь по наступавшим противникам.