1632

— Меня точно нет, — сказал Фрэнк. — Крепость, как крепость. Что эта, что другая. Всего лишь очередное разбойничье логово, по моему мнению. Грабители хвалятся зверствами своих прадедов-разбойников. Ну и скатертью им всем дорога.

Майк не знал, смеяться или рыдать. В конце концов, он засмеялся.

— Что я могу сказать? Ты прав по большому счету.

* * *

Когда Ребекка обнаружила всадников, вываливающихся из-за деревьев, у неё отвисла челюсть. Её сковал резкий страх. Часть её сознания парализовало, но оставшаяся часть без труда поняла, что вскоре может произойти. Ухмыляющиеся дикари гнали лошадей вниз по склону, даже не потрудившись обнажить свои сабли. Они оставят её в живых, на некоторое время.

Ребекка Абрабанель, годом ранее незамужняя девица из Сефардов, всё ещё стояла посреди дороги, окаменев от ужаса, когда хорваты добрались до неё. Беки Стирнс, в настоящее время беременная, уже несколько секунд рылась в своей большой сумке, шепча слова благодарности своему суровому мужу.

Майк настаивал, чтобы она училась обращаться с ружьём. Ребекка послушно пыталась. Пыталась — и терпела неудачу. По крайней мере, неудачу в том, что касалось меткости. Вне зависимости от прочих качеств, даже её муж, наконец, признал, что она не смогла бы попасть даже в широкую стену сарая.

Пусть так. И для сарайки бывает ружбайка. Гарри Леффертс был рад предоставить ей одно такое ружьишко. С аппалачской галантностью, в лучших традициях предков, горцев-разбойников, он назвал его "подарком для прелестной дамы".

Когда первый хорват оказался в десяти ярдах, Ребекка вытащила обрез из сумки. На пяти ярдах, она разрядила один из стволов.

С пяти ярдов, из обреза двенадцатого калибра, заряженного картечью.

И промазала. Совершенно. Даже не поцарапала его.

С другой стороны, его лошадь была мгновенно убита. Небольшие свинцовые шарики разорвали глотку этого здорового монстра, оставив широкую дыру. Ноги лошади подогнулись, выбросив всадника из седла.

Животное, такое большое, как лошадь, двигающееся столь же быстро, имеет слишком большую инерцию, чтобы её остановил выстрел какого-либо ручного оружия. Закричав от страха и злости, Ребекке удалось увернуться от падающей лошади. Но её неуклюжая, в нынешнем состоянии, фигура не смогла избежать столкновения со всадником. Тот навалился на её плечо, сбив её на мостовую.

Удар её ошеломил, но удержать ружьё ей удалось. Полулёжа на дороге, она помотала головой. Её длинные чёрные волосы рассыпались, свободно и небрежно. На мгновение, ею овладел резкий страх за своего будущего ребёнка.

Боль изгнала этот страх. Она почувствовала руку, схватившую её за волосы. В следующее мгновение, злым рывком её подняло на ноги.

И оторвало от земли. Хорват был сильным человеком, полным ярости. Он не совсем понимал, что произошло с его боевым товарищем, но он не имел сомнений, кто именно был тому причиной. И потащил Ребекку в седло.

— Грёбаная еврейская сука! — пронзительно закричал он.

Ребекка не поняла его язык. В том не было нужды. Она всё ещё держала дробовик.

Затем бешенство хорвата испарилось. Сменилось, но не страхом, а простым удивлением. Он взглянул на твёрдый предмет, упёршийся ему в пах. У него было мгновение распознать огнестрельное оружие непонятного рода, прежде чем Ребекка нажала на спусковой крючок, и отстрелила ему яйца. Вместе с половым членом, нижней частью его кишечного тракта, а также его мочевым пузырем и куском позвоночника.

Её волосы освободились, Ребекка рухнула обратно на мостовую. Она приземлилась прямо на задницу. Падение её ошеломило, но лишь слегка, а затем она была моментально оглушена ногами понесшейся лошади своей жертвы. Её глаза пока оставались открытыми, и она могла видеть. Но её сознание не могло обработать информацию.

Она увидела, что всадник с другой стороны был ослеплён, его лицо забрызгало кровью и ошмётками. Хорват судорожно схватился за лицо, пытаясь очистить с него кровавое мессиво. На мгновение, он вне игры.

Первый всадник — тот, чью лошадь убила Ребекка, только начал шевелиться и стонать. Значит тоже, на время, выпал из событий.

Оставшийся хорват, последний из четвёрки, оставался в игре. Он, правда, был занят, пытаясь удержать своего полуиспуганного коня под контролем. Но его животное было боевым конём, в значительной степени привычным к грохоту и вспышкам выстрелов. Хорват сумел сдержать его в узде. Затем, рыча на Ребекку, извлёк из седельной кобуры колесцовый пистолет. Он больше не думал насиловать эту еврейскую сучку. Он собирался её просто убить.

Ребекка всё ещё держала в руках дробовик, но оба его ствола уже были пусты. Она крутилась на бёдрах, отчаянно обшаривая мостовую. В её сумке были ещё патроны. Когда она увидела свою сумку на обочине дороги, её охватило отчаяние.

Слишком далеко. Она могла слышать цоканье копыт лошади хорвата, когда он направил коня к ней. Он уже был почти готов выстрелить. Отчаяние поблёкло до тихой печали. Я так радовалась своей жизни.