1632 (ЛП)

      - Густав, - твердо сказал он. - Это не какой-то мелкий вопрос. И мы не можем просто отмахнуться от него, как от еще одного примера аристократической бессмыслицы. Фактически, власть в южной Тюрингии была захвачена республиканцами. Все донесения сходятся на этом, даже если они расходятся по поводу всего остального.  - Его губы поджались. - Они даже назвали себя в честь голландских Соединенных Провинций. 'Соединенные Штаты', фу-ты, ну-ты!

      Король начал было говорить, но Аксель протестующе поднял руку. Его жест был не безаппеляционным - в конце концов, есть определенные границы фамильярности с королями, даже с Густавом II Адольфом - но, несмотря на это, весьма решительным. Монарх вежливо удовлетворил желание своего канцлера, придержав на какое-то время язык.

      - Этот вопрос носит более общий, принципиальный характер, - продолжал Оксеншерна. Он щелкнул пальцами. - Меня вот ни настолько не волнует южная Тюрингия. Но что, если пример окажется заразительным? Или просто начнет волну паники среди властителей окружающих территорий? У нас и без этого достаточно проблем с нервозными германскими союзниками. Если позволить протестантским владыкам начать волноваться по поводу революции, то иго империи Габсбургов может показаться им безопасным убежищем, а не тяжким ярмом.

      Стоящий в нескольких футах от них Торстенссон фыркнул.

      - Как будто саксонцам или пруссакам нужны оправдания для предательского поведения!

      Оксеншерна бросил тяжелый взгляд на генерала-артиллериста, но Торстенссон стоял на своем. Более того, он бросился в контратаку. Молодой генерал сам щелкнул пальцами.

     - А меня вот ни настолько не волнует уязвленная гордость немецкой аристократии. Любой из этих графов, курфюрстов и герцогов... - К этому моменту он прожигал взглядом окружающих не хуже Оксеншерна. - И я не исключаю из этого списка Саксен-Веймаров или Гессен-Касселей - они мгновенно изменят нам при подходящей возможности.

      Негромкий ропот протеста раздался со стороны других генералов.

      - Это несправедливо, Леннарт, - проговорил Банер. Казалось, это был день нахмуренных физиономий. Великолепный образчик этой гримасы теперь украшал лицо фельдмаршала. - Бернард, конечно же, высокомерный осёл. Но Вильгельм - это уже другая история.

      Король вмешался до того, как страсти чересчур накалились. Позволить обсуждению характера Бернарда Саксен-Веймара стать главной темой дискуссии, и та гарантированно превратится в свару. Несмотря на несомненный полководческий талант, продемонстрированный юным герцогом в течение последнего года, большинство шведских генералов считало его абсолютно невыносимым. 'Высокомерный осёл' было самым мягким из эпитетов, которые Густав слышал от своих офицеров в его адрес.

      - Все это не относится к делу, - заявил король. И, поворачиваясь к Банеру: - Юхан, я разделяю вашу личную оценку Вильгельма. Я и сам, так уж получилось, довольно высокого мнения о нем. - Густав бросил быстрый полушутливый взгляд на Акселя. - Вильгельм -- одно из немногих исключений из моей оценки немецкой аристократии в целом. Если бы я не знал его родословную, я был бы готов поклясться, что он из шведских дворян.

      Раздались громкие смешки. За исключением шотландца, все члены этой маленькой группы, стоявшей вблизи Рейна, принадлежали к шведской аристократии и гордились этим.

      Кроме того, это был, по-видимому, и день щелкания пальцами. Теперь король добавил свою версию жеста к коллекции.

      - Меня вот ни настолько не волнует этот спор. - Он опять воззрился на Оксеншерна. И на этот раз, без юмора. - Меня волнует Тюрингия, Аксель. По двум причинам.

      Неторопливо, солидно: - Во-первых, потому, что я прежде всего христианин. Мой титул, родословная, все эти знаки земной власти -всё это по воле Божией, и никакой другой. Я не забыл, даже если другие монархи запамятовали, что Господь дал нам власть с определенной целью. Пусть другие игнорируют свои обязанности владыки, а я не буду. Если король, князь или барон не заботится о потребностях своих подданных, он не подходит на роль правителя. На самом деле, это очень просто. Страницы истории полны описаний кар Божьих, которые обрушивались на таких владык. Где теперь римские императоры?

      В голосе короля не было никаких эмоций, когда он произносил эти слова, благочестивые и искренние. Это была просто констатация факта. Следующая же фраза Густава II Адольфа прозвучала из уст выпрямившегося во весь рост короля, его бледно-голубые глаза горели огнем, унаследованным от предков. В этот момент высокомерно глядевший на своих подданных огромный человек изучал величие владыки каждым дюймом своего тела.

      - Во-вторых, потому что я - Ваза.

      Имя правящей династии Швеции прокатилась по плитам террасы. На мгновение присутствующим показалось, будто Рейн содрогнулся в ответ.

      - Ваза! - повторил он. В этом имени было напоминание и вызов. Напоминание самому себе, и вызов себе же...