1632 (ЛП)

   - А вот чего я снести не могу, так это шведов, господствующих в центральной Европе, с прочным финансовым фундаментом. Нищие шведы никогда не будут опасны. Неприятными - будут, а опасными - нет. Богатые шведы - богатые из-за связи с этими странными Соединенными Штатами - это совсем другое дело. Лучше могущественные Габбсбурги, чем это. Как бы то ни было - Габбсбурги никогда не славились единством.

   Он внезапно остановился и уставился на безобидный розовый куст.

   - Я не могу достать Абрабанелей в Турции. И даже, как тебе известно - в Вене.

   Сервьен кивнул, это было частью его задания - убедить Фердинанда Второго выгнать своих придворных евреев и казнить Абрабанелей, в частности. В этом, интендант не преуспел.

   Тем не менее, в словах Ришелье не было упрека Сервьену. Он и не ожидал, что император Габбсбург, разгонит своих придворных евреев посреди войны - и уж явно не по подсказке своих французских противников.

   Кардинал продолжил.

   - Я, возможно, могу уничтожить итальянскую ветвь. Трудно сказать, особенно имея дело с венецианцами. Но, в любом случае, те не так важны. Ключевой момент - уничтожить их в Тюрингии.

   Интендант опять попытался что-то сказать - еще одно возражение, судя по выражению его лица - но кардинал жестом остановил его.

   - Да-да, - я знаю, что хорваты не смогут убить их всех за то время что у них будет. Это не важно. Зато они так разорят это место, что те Абрабанели, которые выживут, вскоре перенесут свои дела подальше. - Он поджал губы. - Это же евреи, ты понимаешь.

   Сервьен кивнул.

   - Половина жадных немцев тоже уедет. По меньшей мере половина. - Он опять поджал губы. - Торговцы. Фабриканты. Крысы в горящем амбаре.

   - Да, - Ришелье наклонился и понюхал розы. - Точно.

   - Но нам потом ещё придется разбираться и с испанцами, - пробормотал Сервьен. - Мы же сами пустим их в Германию.

   - Умоляю, Этьенн! - кардинал продолжал нюхать розы. - Дай мне хоть минутку насладиться Божьим творением, прежде чем ты испортишь мне остаток дня.

*** 

   Через несколько недель, в укрепленном лагере рядом с Нюрнбергом, Валленштейн смял письмо.

   - Идиот. - прошептал он и бросил письмо в огонь. Ревущее пламя в огромном камине - Валленштейн, как обычно, занял крупнейший особняк в округе - мгновенно поглотило бумагу.

   Высшие командиры имперской армии держались от камина подальше, насколько могли, чтобы еще оставаться в пределах досягаемости голоса Валленштейна. Они считали, что растопленный жарким июльским вечером камин угнетающ, даже абсурден. Но Валленштейн настаивал на огне вне зависимости от времени года.

   Идиот! - повторил Валленштейн, сложил руки за спиной и посмотрел на офицеров. Затем он, явно пародируя голос сказал: - Убейте всех евреев в городе!

   Пикколомини рассмеялся.

   - Ха! Легко сказать - кардиналу-то. Этот придурок считает - мы с кем имеем дело? С безоружными обывателями в застенках инквизиции?

   Рядом с ним усмехнулся генерал Шпарре.

   - А как, во имя Господа Нашего, он думает хорваты будут их искать? - поинтересовался он. - Особенно в этом нелепом месте! Читать уличные указатели? Эти невежественные ублюдки грамоте-то не обучены.

   - Да даже если бы и обучены были, - пробормотал генерал Галлас и повел массивными плечами, будто отгоняя назойливых насекомых. - Ришелье, серьезно думает, что вы можете хорватской коннице приказать убивать выборочно? - Он хмыкнул. - Они, может быть, пощадят собак, а может, и не пощадят. В конце концов, евреи - не собаки, спросите у любого хорвата.

   Зал наполнился грубым хохотом. Огромные портреты на стенах, посредственные во всем, кроме размеров и дорогих рам, смотрели вниз неодобрительно. Наверное, это неодобрение, было странным. Блеклый род мелких баронов, который предоставил - вынужденно - своё родовое гнездо Валленштейну, мог похвастать лишь немногим, кроме неотесанности. Но такие люди, когда позируют для провинциального художника, практически всегда хмурятся. Возможно - в попытке выглядеть значительнее, или просто пытаясь совладать с ноющим мочевым пузырем.

   Валленштейн подошел к столу в центе зала. Стол сильно выбивался из интерьера комнаты - это был большой, массивный кухонный стол, который приволокли в зал солдаты в тот день, когда Валленштейн завладел особняком. Вычурные и хрупкие стулья и диваны, привезенные из Вены, находились зале и раньше. Теперь они стали еще более хрупкими, хоть и менее роскошными - пребывание офицеров Валленштейна, задевавших их шпорами и проливавшими на них вино, не прошло для них даром.

   А вот стол обладал достаточным запасом прочности, и спокойно сносил закинутые на него ноги в кавалерийских сапогах, бутылки с вином, а также огромную карту, занимавшую большую его часть.

   Достигнув стола, Валленштейн оперся на него руками и склонился над картой. Офицеры собрались вокруг него. Где-то через минуту Валленштейн длинным костлявым пальцем указал точку на карте.

   - Здесь! И лишь демонстрация.

   Это будет задачей Пикколомини. Итальянский генерал наклонился и глянул на указанную местность.

   - Ну если только демонстрация, пожалуй. А что-то большее...

   Валленштейн кивнул.