1632

Феррара, наконец-то, ухитрился загнать своих подчиненных обратно на рабочие места. Они лихорадочно приступили к работе в поисках хоть какого-то средства от страданий, доставляемых им выбираемой Гарри музыкой, готовя к действию две другие катапульты. Но после того, как с этой задачей было покончено, молодежь не смогла более терпеть происходящее. Несмотря на все протестующие крики Феррары об "армейской дисциплине и субординации", они всей компанией направились в штаб экспедиционного корпуса, полные решимости высказать свои претензии высшему руководству.

И, опять же, их порыв разбился о каменные стены бюрократии.

– Извините, ребята, – сказал Майк. – Ничем не могу вам помочь. – Он взглянул на часы, поворачивая запястье таким образом, чтобы на них падал свет от висевшего на шесте у входа в палатку газового фонаря. – Примерно как я и ожидал. Около двух часов ночи. Увертюра окончена. Настало время основной части нашей программы.

Он покровительственно улыбнулся трем страдающим юнцам.

– Все, что вы слышали до этой минуты, – он махнул рукой, – была только разминка. Только теперь мы начинаем настоящую психологическую войну".

Они смотрели на него непонимающиме. Улыбка Майка стала ещё шире.

– Бекки подготовила программу, – пояснил он.

В тот момент ближайшие колонки разразились новыми, доселе неслыханными, звуками. Все трое подростков, стоявших перед ним, вздрогнули.

– Иисусе, – проскулил Джимми. – Что это?

Фрэнк Джексон, стоявший в нескольких футах от него, засмеялся.

– А вы думали, ваши музыкальные вкусы "супер-пупер-крутые"? – Фрэнк покачал головой. – Забудьте об этом, юнцы. Бекки примерно в десять раз умнее вас, и она могла выбирать из всего многообразия музыки за последние столетия.

Он наклонил голову, прислушиваясь.

– Ужасная штука, не правда ли?

Майк поджал губы.

– На самом деле, вполне приличная музыка. Если слушать её в подходящем настроении.

Фрэнк усмехнулся.

– Слова подкаблучника, Майк. Я точно так же притворяюсь, что вьетнамский соус Nuoc Mam не воняет тухлой рыбой.

Джексон покачал головой.

Надеюсь, что запланировано не так много музыки такого рода. Грубое нарушение правил ведения войны – вот что это такое.

Майк улыбнулся.

– Всего несколько минут. Даже Бекки была вынуждена признать, что даже небольшой отрывок Wozzeck Берга – это уж слишком.

* * *

Испанским солдатам, запершимся в Вартбурге, казалось, что жуткая какофония Wozzeck длилась очень долго. Солдаты, набившиеся в замок, были в ужасе. Уже два часа они подвергались этой невероятной аудиобомбардировке. Для солдат же, стоявших на крепостных валах, последние часы были еще хуже. Ослепительные лучи прожекторов, которые Феррара и и его юные "воины эпохи хайтека" наскоро собрали из подвернувшихся под руку частей, непрерывно метались по стенам замка, добавляя визуальные эффекты, утомлявшие глаза.

Как всегда в испанской армии, войска сопровождали должностные лица канцелярии Святой инквизиции. Десять священников, всё это время стоявших на валах рядом с солдатами, просто шипели от ярости.

Ярости и страха. Испанский филиал инквизиции, который подчинялся только королевской власти этой страны, был на порядок более закоренелым и безудержным, чем папская инквизиция. Но они отнюдь не были нерассуждающими головорезами. Испанская инквизиция разработала настолько сложные методы работы тайной полиции, что они не были превзойдены до времен русской имперской охранки в конце девятнадцатого века. По стандартам семнадцатого века, они считались непревзойденными практиками в области, которую позднее назовут "психологической войной".

И вот эти подмастерья только что встретили настоящего мастера в данной области. Точнее, мастерицу. На самом деле, обидно было, что они были не в силах осознать исторической иронии этого момента. Молодая женщина, дочь проклятого народа, который инквизиция преследовала на протяжении двух последних веков, была готова отплатить им сполна. Ее собственный интеллект, дополнявшийся музыкальной традицией всего западного мира более поздних времен, завершил процедуру промывания мозгов, начатую рок-н-роллом и кантри.

Отрывок из Wozzeck закончился. Когда следующее произведение загремело в ночи, инквизиторы издали небольшой вздох облегчения. По крайней мере, эта музыка – чем бы она ни была – была несколько более логичной.

Их облегчение длилась не более минуты. В "Ночи на Лысой горе" Мусоргского есть некая внутренняя логика, по правде говоря. Но эта логика была им недоступна. Как и логика скрипучих, зловещих аккордов пьесы "Быдло" из "Картинок с выставки" того же самого композитора.

Ребекка усиливала музыкальную атаку. За Мусоргским последовали короткие острые громоподобные звуки "В пещере горного короля" Грига. По мере роста популярности этой части "Пера Гюнта", на протяжении многих лет после его написания, сам Григ стал ненавидеть свое произведение. "Наихудшая разновидность норвежской напыщенности", называл он этот отрывок. Но в эту ночь дикий Скандинавский триумфализм произведения достаточно хорошо служил целям Ребекки.